Мишель Хоанг - Чингисхан

В конце месяца августа 1227 года, когда угас тот, кто был в то время бесспорным властелином самой большой империи в мире, одно слово, одно только слово стало важнее всего на свете: тайна.

Летописцы утверждали, что великий хан неудачно упал с лошади да так и не смог оправиться после этого падения. Легат папы Иннокентия IV, Плано Карпини, вернувшийся из Монголии в 1247 году, сообщает, что хана поразила молния. Другие говорят, что он выпил отравленный напиток, который ему подала одна из наложниц. Но достоверных сведений о причине его смерти нет.

Ослабевший за последние месяцы, предчувствуя, что смерть близка, великий хан Тэмуджин призвал двух бывших при нем сыновей и самых верных полководцев, чтобы продиктовать им свое завещание и дать последние наставления. В течение многих дней хан совещался со своими приближенными. Больше всего его занимали война и состояние империи. Прежде всего он хотел решить мирным путем проблему наследования, чтобы обеспечить преемственность власти. Все были согласны в одном: в абсолютной необходимости скрыть неотвратимый конец хана. В интересах политики нужно было фальсифицировать факты.

Перед шатром императора в землю была воткнута длинная пика с черным войлоком на острие в знак того, что болезнь поразила повелителя. Вокруг была поставлена надежная охрана. Никто под страхом немедленной смерти не смел приблизиться без особого приказа. Все началось с великого заговора молчания. Так продолжалось три месяца.

Тэмуджину было около семидесяти лет. Его волосы и борода уже давно стали седыми. Начав осаду города Нин-ся, укрепленной столицы империи Си-Ся, против которой он вел войну уже не один год, хан укрылся по ту сторону Желтой реки, недалеко от Великой стены, на холмах у истоков реки Вэй, где он нашел желанную прохладу, уже зная, что скоро он отойдет в мир своих доблестных предков.

Великий хан не мог собраться с силами и встать с ложа. Старинная пословица гласит: «Когда монгол разлучен со своим конем, что остается ему, кроме смерти?» И вот, несмотря на все старания и заклинания шаманов, тьма окутала взор Тэмуджина. Смерть уносила «покорителя мира волею небес», того, кому дали имя Чингисхана, «Океан-хана», властелина, империя которого простиралась почти от края до края земли и «нужен был целый год, — как утверждали летописцы, — чтобы проехать ее из конца в конец».

Впервые с незапамятных времен «все, кто живет в юрте из кошмы», то есть все монгольские племена, объединились под одним знаменем. От берегов Тихого Океана до Каспийского моря, от темных и глубоких оврагов Сибирской тайги до гранитных отрогов Гималаев гигантский щит Центральной Азии повиновался великому хану Тэмуджину. Саблей или дипломатией, террором или убеждением Тэмуджин покорил или сделал своими вассалами сотни народов. Меркиты, тангуты, найманы, татары, грузины, китайцы, кидани, уйгуры, болгары, персы — все, будь они шаманистами, мусульманами, буддистами или христианами-несторианами — трепетали при одном упоминании его имени.

Давно не существует царств, завоеванных великим монгольским ханом, названия многих, некогда населявших их народов изменились, но на современном атласе можно отметить приблизительные границы этой колоссальной империи. Она включала территорию современной Монголии, Манчжурию, часть советского Дальнего Востока, северную часть Кореи, северные китайские провинции: Хэбэй, Шаньдун, Шаньси, Шэньси и часть Хунань, так же, как и автономные районы Нинся и Внутреннюю Монголию, обширные районы западного Китая — Синьцзян и большую часть Цинхая, — республики Киргизстан, Таджикистан, Туркменистан, Казахстан и Узбекистан, весь северный Иран и три четверти Афганистана и, наконец, часть центральной Сибири — западнее озера Байкал.

Военные походы Чингисхана опустошали Ирак, долину Инда в северном Пакистане, генуэзские фактории на Черном море и русские княжества, расположенные между Волгой и Днепром. Эти рейды, повсюду успешные, уже носили характер разведки для будущих завоеваний. Один за другим цветущие города — Пекин, Самарканд, Бухара, Кабул или Герат — подверглись разрушительным набегам монгольских армий, а прилив их все не спадал.

Эти имперские владения, не знавшие равных, были выкованы Тэмуджином и превращены в единый монолит острием сабли за последние двадцать лет жизни, двадцать предыдущих лет ушли на борьбу за сплочение кочевых монгольских племен в единое целое. И эта империя должна была не только пережить его, но стать еще больше и могущественнее. Так решил Чингисхан.