Пьер Декс - Клеопатра

А вот как ту же сцену передает Плутарх, который, как мы уже не раз замечали, не питал особой слабости к Клеопатре, но родился, однако, двадцать четыре года спустя после описываемых событий, то есть на столетие раньше Кассия Диона, известного восхвалитсля времен поздней Римской империя:

«Она лежала на постели, подавленная, удрученная, и, когда Цезарь (т. е. Октавиан. — Ред.) появился в дверях, вскочила в одном хитона и бросилась ему в йоги. Ее давно не прибранные волосы висели клочьями, лицо одичало, голос дрожал, глаза потухли, всю грудь покрывали еще струпья и кровоподтеки, — одним словом, телесное ее состояние, казалось, было ничуть не лучше душевного. И однако ее прелесть, ее чарующее обаяние не угасли окончательно, ко как бы проблескивали изнутри даже сквозь жалкое это обличие и обнаруживались в игре лица» [66] Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. III. С. 274. .

Истощенная борьбой и поражением, обреченная на жизнь угрозой гибели своих детей, эта сорокалетняя женщина собирает все свои силы, чтобы вступить в последнее единоборство с мужчиной, который, будучи на шесть лет моложе, явился перед ней во всем блеске и могуществе победы.

Клеопатра стала объяснять свои побуждения, извиняться и оправдываться, ссылаясь при этом на тот страх, который якобы внушал ей Антоний. Октавиан не сулил ей никаких выгод, да на это и не приходилось рассчитывать. Он, как и Антоний, был римлянином, она — чужеземкой, и он пустился с ней в переговоры, статья за статьей, пункт за пунктом. Это была отнюдь не сцена соблазнения, но беседа, предназначенная Октавианом для потомков, это было дополнение к слезам, пролитым по поводу гибели Антония — того самого человека, смерти которого он еще в апреле требовал от Клеопатры.

Клеопатра поспешно отказалась от спора, в который ее вовлекали. Стала умолять Октавиана простить ее, заговорив о том, как боится смерти и как ей хочется теперь жить. Зная, что по-настоящему волнует Октавиана, она вручила ему список своих драгоценностей. В этот момент, однако, один из ее казначеев как бы невзначай оказывается подле Октавиана, он пользуется случаем показать новому господину свое усердие и заявляет, что список неполон.

Тогда Клеопатра набрасывается на слугу, вцепляется ему в волосы и бьет кулаком по липу. Октавиан со смехом разнимает их, и царица принимается горько сетовать на подлость слуги.

— Эти драгоценности предназначены, Цезарь, отнюдь не для того, чтоб мне ими украшаться. Сам видишь, в каком я состоянии. Это мои скромные дары твоей сестре Октавии и Ливии, твоей жене. Может, благодаря их заступничеству ты будешь милосерднее ко мне…

Когда Октавиан покидает гробницу, Клеопатре кажется, что она одержала победу. Октавиан поверил, что она цепляется за жизнь. Чтоб подбодрить ее, он даже разрешил ей оставить те драгоценности, которые она пыталась утаить, — остальное-то он взял — и заверил ее в своем расположении.

Клеопатра добилась чего хотела. Следили за ней теперь уже не так строго. Сам того не сознавая, Октавиан обнаружил свои замыслы. По всем его словам и посулам было ясно: он во что бы то ни стало стремится сохранить ей жизнь даже после того, как завладел ее сокровищами. А это могло означать лишь одно: он желает, чтоб она прошла в цепях в его римском триумфе, он рассматривает Египет как завоеванную страну. Сохранит ока при этом жизнь или нет, на судьбе ее детей это не отразится. Итак, посулы Октавиана предвещают лишь унижения.

Клеопатра прикинулась, будто спокойна, будто хочет жить. Казалось, она во всем положилась на Октавиана, в действительности же лишь хотела удостовериться в своих подозрениях. Среди любимцев Октавиана был юноша по имени Корнелий Долабелла, его расположение к царице простиралось так далеко, что он обещал сообщить ей о планах Октавиана на ее счет, как только что-либо станет известно. 28 августа Долабелла тайно донес, что Октавиан поедет через Сирию в Рим и что туда же через три дня после его отъезда отправят ее вместе с детьми.

Тут Клеопатра вспомнила, что после смерти Антония еще не были принесены последние жертвоприношения, и попросила, чтоб Октавиан оказал ей честь к дозволил самой выполнить обряд у могилы. Октавиан не мог отказать ей в этой милости. И Клеопатра вместе со своими женщинами отправилась в носилках к гробнице.

Постенав у могилы, она велела, согласно обычаю, возложить к ее подножию гирлянды и букеты цветов, затем распорядилась приготовить купание и обед. Меж тем возле усыпальницы появился крестьянин с корзиной, наполненной смоквами. Солдаты хотели было остановить его, но он со смехом стал угощать их плодами, и его пропустили. Клеопатра написала на табличках послание Октавиану, запечатала, отослала и затем велела всем, кроме двух женщин, покинуть гробницу и запереть вход.