Анатолий Иванов - Второе падение Монсегюра

В том, что боснийская церковь была еретической, сомневаться не приходится.

В книге Жана Дювернуа «Религия катаров» на страницах 352—354 приведены два длинных списка прегрешений боснийских еретиков, по которым можно составить достаточно полное представление о религии катаров в целом. Один из этих списков найден в итальянских архивах, другой, из Загребского архива, был составлен в результате покаяния трех иерархов катарской церкви в Риме 14 мая 1461 г. Обработкой этих еретиков занимался кардинал Хуан де Торкемада, которого не следует путать со знаменитым инквизитором. Речь идет о дядюшке инквизитора, который во время бушевавшей тогда в Испании дискуссии об обращенных евреях написал трактат в их защиту и ходатайствовал за них перед папой, потому что сам к ним принадлежал [288] Henry Kamen. The Spanish inquisition. London. 1965, p. 19, 32. .

Список Торкемады, который Ж. Дювернуа считает более достоверным, является одновременно и более подробным – он насчитывает целых 50 пунктов по сравнению с 25 в первом списке.

Оба списка начинаются с одного и того же главного тезиса: «Есть два Бога». И к каким бы уловкам ни прибегали современные исследователи, факт остается фактом: краеугольным камнем катарской религии был дуализм.

Однако в толковании этих двух Богов списки расходятся, что наводит на мысль о существовании и в Боснии, как в Италии, двух вариантов дуализма, умеренного и абсолютного. По первой линии боснийская церковь была связана с итальянской церковью Баньоло [289] J. Duvernoy. La religion des cathares. P. 347. , по второй – с церковью Дезенцано.

Похоже, что первый список отражает взгляды умеренных дуалистов. В нем говорится, что «более великий» Бог создал духовные и невидимые вещи, а «низший», Люцифер, – телесные и видимые. В этом толковании два начала явно неравны к вящему восторгу современных противников дуализма.

Иначе все выглядит во втором списке: «Есть два бога, добрый Господь и злой Господь. Есть два начала, начало духовных и бестелесных вещей и начало тленных и телесных или видимых вещей. Первое – Бог Света, второе – Бог Тьмы». Здесь о неравенстве двух Богов уже ничего не говорится и Люцифер с Богом Тьмы не отождествляется.

О Люцифере в обоих списках говорится, что он поднялся на небо, но нет ни слова о том, что он был оттуда низвергнут, т. е. он вторгся в царствие небесное откуда-то из внешних сфер, откуда же он сам взялся – не уточняется. Ранее уже пояснялось, что Люцифер не то попал под влияние Бога Тьмы, не то является сыном последнего, но в любом случае он остается существом Подчиненным.

Сражаясь с Богом, Люцифер увлек за собой многих ангелов, которые по причине своей дурной природы не могут не грешить. Души падших ангелов, сиречь демонов, заключены в человеческие тела. Понеся заслуженную кару в одном или нескольких телах последовательно, эти души, после очищения и покаяния, возвращаются на небо.

Отвергается, как исходящий от Князя Тьмы, Ветхий Завет (кроме псалмов) со всеми еврейскими праотцами и пророками. Закон был продиктован Моисею Дьяволом, явившимся в виде огненного столба. Особую неприязнь вызывает Иоанн Креститель, о котором говорится, что нет в аду дьявола хуже, чем он.

Новый Завет катары принимали лишь частично. Они отрицали, что Христос родился от женщины, и не признавали его генеалогию. Согласно их учению Христос не был человеком, он имел призрачное, воздушное тело, он не страдал, не умер, не воскрес и не вознесся на небо. Мария тоже была не человеком, а ангелом. Соответственно, отрицалось и воскресение во плоти.

Римскую церковь катары называли церковью идолопоклонников, свою же – истинной церковью Христа и апостолов, возглавляемой наместником Христа. Катары даже почитали за своих всех пап от Петра до Сильвестра, которого осуждали как первого отступника. Примечательно, что именно при Сильвестре христианство было официально признано Константином.

Будучи оппонентами и конкурентами официальной церкви, катары не выступали тем не менее как сила, не зависящая от христианства и противостоящая ему. Объяснение этого феномена уже было дано в начале: в условиях абсолютной идеологической монополии христианства любое открытое выступление против него было бы равнозначно самоубийству. Кроме того, было бы просто невозможно найти аудиторию, способную к восприятию нехристианских взглядов.

В этих условиях не было иного способа действий кроме того, который применяли диссиденты в Советском Союзе: обличать видимые пороки режима, опираясь на авторитет «классиков», сиречь Христа и апостолов.