Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза

Через неделю, раздраженная постоянной слежкой, установленной за ней полицейскими агентами Фуше, она покинула Бельгию и вернулась в Нейи.

Там она вновь встретилась с Канувилем, который вернулся из Испании и, скрываясь, жил в Париже.

Об этом «взаимном обретении» не замедлили оповестить Наполеона, и в третий раз над головами несчастных влюбленных разразилась гроза. В три часа утра, как раз тогда, когда тела Полины и бравого гусара переплелись, как «ветви дикорастущего вьющегося шиповника», Бертье получил следующую депешу, собственноручно написанную Наполеоном:

«Прикажите командиру гусарского эскадрона Канувилю сегодня в девять часов утра выехать в Данциг, где он вступит в должность командира эскадрона 21-го стрелкового полка. Свидетельство, которое вам выдаст военный министр, отправьте ему в Везель. Указ о его назначении я подписал. Отсюда явствует, что он больше не является вашим адъютантом. Порекомендуйте ему без вашего приказа в Париж не возвращаться, даже если на то будет распоряжение министра».

Прошло пять часов, и Канувиль, оставив плачущую Полину, понурив голову, тронулся в путь по направлению к Данцигу.

Принцесса Боргезе и на этот раз не изменила своим привычкам и довольно быстро утешилась. Уже через несколько дней место в постели рядом с Полиной занял лейтенант Брак, очаровательный молодой человек с изысканными манерами, из-за излишне женственной внешности прозванный товарищами «Мадемуазель Брак». Полине очень понравилась идея сделать из него настоящего мужчину…

Но роль профессора вскоре наскучила ей. И лишь только юный лейтенант освоил азы «науки страсти нежной», как был отправлен обратно в казарму.

После этих «начальных классов» Полине захотелось испытать более острые ощущения, и выбор ее пал на мужчину, имя которого заставляло сердца всех женщин биться сильнее, — на знаменитого трагика того времени, на единственного актера, кого даже Наполеон считал гениальным, — на самого Тальма…

Потребовалось немного времени, чтобы тот, кого критики-современники называли «королем сценического образа, реформатором костюма и грима», до беспамятства влюбился в обольстительную Полину. Но его беда заключалась в том, что он никак не мог избавиться от выспренней речи.

В постели, например, в момент наивысшего наслаждения он начинал читать Расина, Вольтера или Кориеля. И слуги, подслушивавшие за дверями спальни, замирали в полном недоумении.

В июне 1812 года, слегка уставшая от витиеватых тирад, которыми Тальма наполнял любую, даже самую малозначительную беседу, принцесса захотела вернуться к менее театрализованным удовольствиям. Она переместилась в Экс-ле-Бен и возобновила привычную охоту на мужчин. Но увы! Влюбленный трагик, не выдержав разлуки, последовал за ней и вновь окружил ее поэтическими завываниями, со слезами и мольбами преследовал повсюду, рвал на мелкие кусочки носовые платки и в кровь изгрыз свои кулаки.

Полине, ставшей между тем любовницей командира артиллерийского эскадрона Огюста Дюшана, все это порядком надоело, и она делала все, чтобы избавиться от столь шумного и беспокойного воздыхателя.

Но бедняга не понимал, что положение его изменилось. Бия себя кулаком в грудь, он восклицал:

— Сжальтесь, мадам! — и, указывая на сердце, прибавлял: — Оно разрывается от боли!

Тогда Полина сменила тактику и взялась его высмеивать.

Как-то вечером Тальма как обычно сидел на подушке у ног обожаемой Полины в ее салоне. Неожиданно принцесса объявила, обращаясь к гостям:

— А сейчас знаменитый Тальма всех нас позабавит! Не правда ли, дорогой Тальма, вы хотели развеселить нас разными комическими сценами?

Тальма сделался очень бледным. Но Полина погладила его по голове, и он в конце концов уступил. В течение получаса он тщился изобразить перед хохочущей публикой героя народных фарсов. Но даже в этом амплуа он был величественным.

А спустя еще несколько дней Полине вздумалось покататься на паруснике по озеру Бурже. Тальма, разумеется, был среди приглашенных. К вечеру внезапно разразилась гроза, и все участники прогулки спрятались под навес на корме. Тут раздался голос Полины:

— Тальма, выйдите из укрытия и прочитайте нам «Бурю»!

— Но ведь идет проливной дождь, — пролепетал несчастный.

— Вот это-то и чудесно! Живо, поднимайтесь на капитанский мостик и заглушите удары грома божественными стихами.

И великий трагик послушно выбрался из-под навеса и, обхватив рукой мачту, под проливным дождем начал декламировать Шекспира.