Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов (Повести о Ветлугине - 1)

Вяхирев поспешил, по моему приказанию, взять пробы воды из обоих слоев.

Сопоставление оказалось очень эффектным. Мне подали на мостик стакан совершенно пресной воды. Ее зачерпнули ведром из верхнего слоя. Вода же из нижнего слоя, забранная через кингстон, была так солона, что не годилась даже для питания котлов.

- Пошли! Пошли! - закричали на палубе.

Тахометр, отсчитывающий скорость хода корабля, затикал быстрее. Ничего не изменилось на гладкой водяной поверхности, только наш корабль рванулся вперед, словно расстреноженный конь.

"Пятилетка" миновала устье Колымы.

Я, Тюлин и Андрей вошли в рубку. Стоявший у стола Сабиров держал на весу раскрытый вахтенный журнал и размахивал им из стороны в сторону.

- Что это вы? Будто дьякон с кадилом!

- Чтобы просохли чернила, Алексей Петрович!

На странице чернела жирная клякса.

- Ая-яй! Неаккуратно как! - пожурил капитан. - Журнал же, официальный документ!

- Ей-богу, не я, Никандр Федосеич!

- А кто?

- "Мертвая вода" сама в журнале расписалась. Нет, правда! Когда тряхнуло нас, я обмакивал перо в чернила. Капля упала с пера и...

На страницы журнала в хронологической последовательности заносится все, что происходит во время плавания. Это неукоснительно точная, хотя и очень лаконичная, летопись.

Педант Сабиров счел нужным прокомментировать также и кляксу. Под ней было выведено аккуратным почерком:

"След внезапного толчка. Восьмого августа в 19:15 корабль на траверзе Колымы вошел в "мертвую воду", в 19:22 вышел из нее".

- Неточно, надо дописать, - сказал я, прочитав запись. - Добавьте: в 19:15 корабль пристроился в кильватер судну отважных землепроходцев XVII века!

Сабиров недоумевающе вскинул на меня глаза. Капитан, удивившись, вынул трубку изо рта. Только Андрей понимающе кивнул и усмехнулся.

- Я не шучу, - продолжал я. - Ведь "мертвая вода" упомянута в одном старинном манускрипте. Помните "скаску" о странствии корщика Веденея "со товарищи"? Видимо, здесь и в его время существовали особо благоприятные условия для возникновения "мертвый воды".

Оставив "веху" за кормой, мы взяли курс на северо-восток, в точности повторив маневр землепроходцев, направивших в этом месте свой коч "промеж сивер на полуношник".

И снова - в который уже раз - пожалел я о том, что на корабле нет Лизы. То-то радовалась бы "вехе", перебегала бы от борта к борту, ахала бы, ужасалась кляксе в вахтенном журнале и громко сочувствовала Сабирову.

Признаться, мне как-то недоставало ее на корабле. (Не говорю уж, понятно, об Андрее.)

Целый вечер просидел я у нее перед отъездом из Москвы без Андрея. Так и было задумано. Я хотел выяснить, почему отношения между ними не ладятся. "Брат подруги", деликатнейший Савчук, был здесь явно ни при чем.

В общем, я сам решил взяться за дело, одним взмахом разрубить этот запутанный узел.

Я так и сказал, переступив порог ее комнаты:

- Лиза! Я решил наконец разрубить этот узел!

- Узел?.. О чем ты говоришь?

Я неторопливо закурил и принялся расхаживать взад и вперед, как привык делать во время наших споров-разговоров с Андреем. Лиза, аккуратно скрестив на коленях руки - в позе пай-девочки, - ждала продолжения.

- Мне твое поведение не нравится и не может нравиться, - продолжал я. Тем более что мы с Андреем уходим в плавание, расстаемся с тобой на год, а то и больше. Отдаешь ли ты себе в этом отчет? Чем недоумевать, пожимать плечами, отмалчиваться, лучше бы как-нибудь подбодрила человека - вот это был бы правильный поступок с твоей стороны.

- Ой, Лешка! - Лиза взялась за виски. - Сядь! Не ходи, не мельтеши перед глазами!

- Мне просто привычнее так думать. Но пожалуйста!

Я сердито ткнул окурок в пепельницу и, остановившись перед Лизой, оперся рукой о спинку ее стула.

- Заметь, ведь он и льды будет легче преодолевать. Дружба, знаешь ли, дружбой, а любовь - это все-таки...

Лиза снизу вверх, чуть приоткрыв рот, смотрела на меня. Вдруг она начала краснеть, все так же молча, не опуская глаз, медленно заливаясь, румянцем от шеи до лба, до корней своих пушистых, будто пронизанных солнечным светом, волос.

- О! - изумился я. - Был лучшего мнения о твоей проницательности. Тогда еще больше удивлю тебя. Поверишь ли, этот человек даже стихи в твою честь писал! Во как! Во время последней зимовки на мысе Челюскин.

- Стихи? - как автомат, повторила Лиза. - На мысе Челюскин?

- Да. Вообрази, до чего дошел! Это он-то - стихи!

- Никогда не думала, чтобы мне стихи. И - хорошие?

- Нет, что ты! Ужасные!