Ги Бретон - В кругу королев и фавориток

Пристрастие Ришелье к женщинам было так велико, что время от времени ему приходилось изменять своей племяннице. И когда ей об этом становилось известно, в Пале-Кардиналь дрожали стекла, так велика была ее ревность. Однажды у нее даже возникло желание изуродовать одну из своих соперниц. Послушаем еще раз Тальмана де Рео: «Больше всего наделала шума бутылка с водой, брошенная в м-м де Шольн. Вот что мне рассказал человек, присутствовавший при этом. На дороге из Сен-Дени шесть офицеров морского полка, ехавшие верхом, хотели размозжить физиономию м-м де Шольн, швырнув в нее две бутылки с чернилами; она успела подставить руку, и они упали на подножку под дверцей кареты; осколки бутылочного стекла порезали ей кожу (чернила проникли в порезы, и от этих следов она никогда не смогла избавиться). М-м де Шольн не осмелилась обратиться с жалобой на это. Все думают, что офицеры получили приказ только напугать ее. Из ревности к мужчине, которого она любила, и к его безграничной власти, м-м д`Эгийон не желала, чтобы кто-нибудь еще был в таких же отношениях с кардиналом, как она».

Но, несмотря на племянницу, кардиналу все же удалось стать любовником этой самой м-м де Шольн, которую упоминает Ги Патен в уже процитированном выше письме. В знак своей признательности он подарил этой даме аббатство с рентой в двадцать пять тысяч ливров неподалеку от Амьена.

Несмотря на все эти мелкие эскапады, кровосмесительная связь кардинала длилась почти семнадцать лет. Иные утверждали даже, что на то есть благословение Божье и что Мари-Мадлен была матерью множества маленьких Ришелье…

Однажды при дворе маршал де Брезе утверждал, что кардинал подарил своей племяннице четырех сыновей.

Анна Австрийская присутствовала при этом разговоре. Она лукаво улыбнулась и заметила своим приближенным:

— Тому, что утверждает г-н маршал, следует верить ровно наполовину.

Все тут же сделали вывод, что у Рншелье от м-м де Комбале двое детей.

Что, в конечном счете, не так уж плохо для прелата…

Все это происходило в декабре 1641 года. Никто тогда не подозревал, что во Франции подходит к концу целая эпоха. Все должно было измениться.

В течение нескольких недель поумирали один за другим Сюлли, герцог д`Эпернон и Мария Медичи. Прежнее царствование понемногу уходило в прошлое, а будущее проступало сквозь разломы настоящего, которое буквально трещало по всем швам. Те, в чьих руках находился руль управления, обнаруживали признаки усталости: Людовик XIII был болен, Ришелье, вконец изнуренный, держался лишь чудом; а тем временем уже выпрямлялся новый человек с повадками продолжателя — Жюлю Мазарини только что был присвоен титул кардинала…

В близком окружении короля тоже образовалась пустота. Сен-Мар, его обожаемый фаворит, принял участие в заговоре против кардинала вместе с де Ту, герцогом Буйонским, Гастоном Орлеанским и был арестован 12 июня вместе со своими сообщниками (кроме Месье, разумеется) и обезглавлен 12 августа в Лионе.

Все вокруг разваливалось…

Через восемь дней Ришелье, изнуренный двадцатью годами плодотворной работы и утомительных интриг, слег в постель. 4 декабря 1642 года, в полдень, тот, кто, по меткому выражению м-м де Мотвиль, «сделал из своего господина раба, а затем из знаменитого раба самого великого монарха в мире», отдал Богу душу. Ему было пятьдесят восемь лет.

Эта смерть вызвала в народе бурный всплеск радости. Даже Людовик XIII, который всем был обязан Ришелье, и тот издал вздох облегчения. Для собственного удовольствия он тут же положил на музыку написанные поэтом Мироном стихи на кончину кардинала. Увы, песню трудно было назвать соответствующей печальному событию. В ней кардиналу воздавалось за все его собственные слабости и за тот страх, который он вселил во всех и каждого.

Большей неблагодарности трудно было вообразить.

Но песни и куплеты, сочиненные простыми людьми, были, к сожалению, еще более грубыми и безжалостными.

Через три месяца после смерти Ришелье Людовик XIII, окончательно подточенный туберкулезом, тоже слег. Высохший, мучимый лихорадкой, он уже не порывался сочинять сатирические песенки и лишь тревожился о будущем. Он хотел, чтобы как можно скорее крестили дофина, которому скоро должно было исполниться пять лет, и назначил крестными отцом и матерью Мазарини и принцессу де Конде.

Церемония крестин состоялась 21 апреля 1643 года в церкви Сен-Жермен. Выйдя из часовни, маленький принц явился навестить лежащего в постели отца.