Арнольд Дж. Тойнби - Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад

Область истории, которую мы сейчас рассматриваем, в свое время считалась общим и единственным полем исторического исследования, но это было до того, как открылась изучению область экономической и общественной истории. В той старомодной области битв и политических интриг, полководцев и королей — повторялась ли и там история так же, как она повторяется в области человеческой активности, явным образом управляемой движением природных циклов? Была ли, например, Гражданская война Севера и Юга явлением уникальным или же мы можем отыскать другие исторические события, отражающие достаточное сходство и родство с этим явлением, чтобы мы имели право рассматривать их как ряд явлений одного класса событий, в которых история повторяется хотя бы до некоторой степени? Автор склоняется именно к этой точке зрения.

Кризис, отраженный в американской истории Гражданской войной, был, разумеется, сходным по своей сущности с одновременным кризисом в германской истории, нашедшим свое отражение в Бисмарковых войнах 1864–1871 годов. В обоих случаях выбор между развалом союза и его эффективным управлением был совершен при помощи войны. В обоих случаях сторонники крепкого союза одержали победу, и оба раза одной из причин их победы явилось техническое и индустриальное превосходство над оппонентами. Наконец, в обоих случаях за победой союза последовала великая промышленная экспансия, превратившая и послевоенные Соединенные Штаты и Второй германский рейх в грозных индустриальных соперников Великобритании. И тут мы наткнулись на еще одно повторяемое свойство истории: примерно целое столетие, вплоть до 1870 года, промышленная революция в Великобритании могла восприниматься как уникальное историческое явление, однако начиная с 1870 года она стала выглядеть в истинном ее свете, просто как наиболее раннее проявление экономической трансформации, охватившей со временем и целый ряд других западных стран, и некоторые страны незападного мира. Более того, если мы перенесем свое внимание с общего экономического свойства индустриализации на общую политическую характеристику федерального союза, мы увидим, что история Соединенных Штатов и Германии в этот период повторяется в истории третьей страны, на этот раз не Великобритании, а Канады, где провинции, ее составляющие, объединились в федерацию в ее нынешнем виде; это произошло в 1867 году, два года спустя после восстановления де-факто единства Соединенных Штатов в 1865 году и за четыре года до объединения Германии во Второй рейх в 1871 году.

В формировании ряда федеральных союзов в современном западном мире и в индустриализации этих и других стран история повторяет себя в том смысле, что дает нам ряд более или менее совпадающих по времени примеров сходного общественного развития. Правда, одновременность этих явлений не более чем приблизительна. Промышленная революция в Британии разворачивалась как уникальное явление по меньшей мере за два поколения до ее начала в Америке, а зарождение того же процесса в Германии доказало ее повторяющийся характер. Ненадежно объединенные до Гражданской войны Соединенные Штаты просуществовали «восемьдесят и семь лет», а неустойчивая постнаполеоновская Германская конфедерация — примерно полвека до того, как критические события 60-х годов прошлого века доказали, что федеральный союз — это явление повторяющееся, возникшее впоследствии не только в Канаде, но и в Австралии, Южной Африке и Бразилии. Одновременность не является существенным фактором при повторении истории в политической и культурной сферах человеческой деятельности. Сходные исторические события могут происходить строго параллельно, могут лишь частично совпадать по времени или совершенно не быть современными относительно друг друга.

Такая же картина открывается, если мы перейдем к рассмотрению величайших общественных институтов и человеческого опыта, известного нам: цивилизаций, их рождения и развития, их надломов, упадка и распада; высших религий в их формировании и эволюции. Если мерить время при помощи субъективной мерной линейки — среднего объема памяти отдельного индивида, доживающего до нормальной старости, — то временной интервал, отделяющий наше нынешнее поколение от эпохи зарождения шумерской цивилизации в четвертом тысячелетии до н. э. или от начала христианской эры, будет, без сомнения, очень велик. И тем не менее он бесконечно мал, если судить по объективной временной шкале, не так давно ставшей доступной нам благодаря открытиям геологов и астрономов. Современная западная естественная наука утверждает, что человеческий род существует на этой планете по меньшей мере 600 тысяч лет, а возможно, и миллион лет, жизнь вообще — не менее 500 миллионов, а может быть, и 800 миллионов лет, сама же планета существует, вероятно, два миллиарда лет. На этой временной шкале последние пять-шесть тысяч лет, увидевших рождение цивилизаций, и три-четыре тысячи лет с зарождения высших религий — периоды настолько краткие, что их практически невозможно отложить на графике общей истории планеты до нынешнего момента ни в каком масштабе. На этой истинной шкале времени все события «древней истории» — фактические современники нашего общества, сколь бы далекими они ни казались сквозь линзу микроскопического индивидуального, субъективного человеческого мысленного взора.