Наталья Пушкарева: Частная жизнь женщины в Древней Руси и Московии. Невеста, жена, любовница

Отметим, что в XVII столетии отношение московитов к мезальянсам переменилось мало. В актах свидетельств таких браков не найти, а в литературных памятниках оценка их оставалась однозначно негативной. Скажем, в «Сказании о молодце и девице» гордая «боярская дочка» называет притязающего на ее взаимность «молодца» «дворянином-оборванцем», «деревенской щеголиной» и всемерно подчеркивает, что она ему не ровня. И это при том, что герой «Сказания» — как становилось ясно читателю далее — был «сыном боярским», «княжим племянником», но обедневшим, выбитым какими-то крупными социальными событиями из привычного бытового уклада.

Первые «брачные назидания», обращенные именно к женщинам, отмечены концом XVII века. В отношении же мужчин тема «ищи ровню!» поднималась раньше — и довольно часто. Для примера можно взять поучение князя «отроку» (слуге) Григорию в «Повести о Тверском Отроче монастыре»: «Аще восхотел еси женитися, да поимеши себе жену от велмож богатых, а не от простых людей, и небогатых, и худейших, и безотечественных (отчество на Руси и к концу допетровского периода было привилегией знатных. — Н. П .). Да не будеши в поношении и уничижении от своих родителей, и от боляр и другов, и от всех ненавидим будеши, и от мене удален стыда ради моего!» Правда, сам поучающий женился в дальнейшем как раз не на ровне, а на крестьянке, которую до того полюбил Григорий. Так что рассуждения князя насчет «ровни» выглядели по меньшей мере лицемерием, а по большей — насмешкой над господствующей в обществе традицией не смешивать социальные различия в браках. Первый раз увидев невесту своего «отрока», девушку отнюдь не из богатых, он тут же «рече» ее жениху: «Изыди ты от мене и дажь место князю своему и изыщи ты себе иную невесту, идеже хощеши. А сия невеста бысть мне угодна, а не тебе!» Вероятно, такая ситуация была нередкой и ранее, но именно автор, живший в XVII веке, когда «старина с новизной перемешалися», когда появился интерес к внутренним переживаниям человека, представил дальнейшее развитие событий как трагедию: «отрок» Григорий пережил душевную драму, ушел в леса и основал там монастырь.

Автору «Повести» пришлось при этом как-то мотивировать и поведение князя, объяснить его действия тем, что он, едва увидев Ксению, немедля «возгореся бо сердцем и смятеся мыслью». С другой стороны, нужно было представить в благородном свете и героиню «Повести». В современном обыденном сознании ее поступок не кажется привлекательным: она не вышла замуж за «плохого» жениха, подождав «хорошего». Однако в системе представлений человека XVII века поведение ее было не безнравственным (быть просватанной за бедняка-ровню и сбежать к князю чуть ли не из-под венца), а, напротив, высокоморальным. Ксения, как подчеркивает автор «Повести», изначально «провидела» свое предназначение, прислушивалась к внутреннему голосу и оттого представлена «богомудрой» и «вещей».

Так что, подходя к источникам с позиций анализа истории частной жизни, трудно не увидеть в них иллюстрации подхода к браку, выработанного житейским опытом, но весьма отличного от церковного. В «Притче о старом муже и молодой девице» (XVII век) «старый муж, вел ми стар» перечислял «прекрасной девице» выгоды, которые ей сулил брак по расчету: «…в дому в моем государынею будеши, сядеш, моя миленкая, в каменной палате и начну я тебя, миленкая, согревати в теплой бане по вся дни, украшу тебя, аки цвет в чистом поле и аки паву, птицу прекрасную, и сотворю тебе пир великий и на пиру велю всякую потеху играти и начнут тебя тешить…» Таким образом, для смышленой и хорошенькой девушки удачное замужество могло стать «трамплином» в более высокий социальный пласт, что вносило коррективы в систему бытующих представлений о том, где и как искать женихов. [22] СоМиД. С. 82–83: ПоТОм. С. 113; ПоСМиМД. С. 448.

Отчего же все-таки и церковные поучения, и народная мудрость («Свинье гусь не ровня», «Мил-добр, да мне не ровня», «Не терт-де калач, не мят-де ремень, не тот-де сапог не в ту ногу обут, не садится лычко к ремешку лицом») предписывали вступающим в брак непременно искать себе «равного», «пару», «подобну себе»? Можно только предполагать, что выходцы из одного социального слоя, жившие в равном достатке, имели и одинаковые ценностные ориентации, что облегчало взаимодействие партнеров в создаваемой семье. Однако рассуждение боярыни Ф. П. Морозовой о «супружнице» для сына обращает внимание и на иной ход рассуждений: «Где мне взять („супружницу“ сыну. — Н. П .): из добрыя ли породы или из обышныя? Которые породою полутче девицы — те похуже (характером? — Н. П .), а те девицы лутче, которыя породою похуже…» [23] Ф. П. Морозова — Аввакуму. 1669 г. // ПЛДР. XVII (1). С. 585. В этой житейской мудрости — отголосок мизантропии Заточника: «не женись на богатой», женись на ровне или — как полагала Морозова — на той, что «породой похуже».