Наталья Пушкарева - Частная жизнь женщины в Древней Руси и Московии. Невеста, жена, любовница

Размышляя над возможностью «воспитания» жены, даже «жены злой», современники царевны Софьи и царицы Натальи Кирилловны, княгини Татьяны Ивановны Голицыной и других активных и деятельных женщин конца XVII века все чаще приходили к выводу, что «сварливую и гневливую» жену можно «преходить разумом», а не «учащая раны» и не «бия ее жезлом», как в то делали столетием раньше. [408] «Ответ Сократов» // Там же. Л. 35.

О том, что в семьях допетровского времени мужья часто били и мучили своих жен и это было нормой семейных отношений, современные историки судят на основе судебных актов, источников церковного происхождения (текстов о «злых женах»), [409] Подобные сообщения есть и у Даниила Заточника, и в «Беседе отца с сыном о женской злобе» («аще бьеи ю жезлием или пинанием или за волосы рванием, и она злобою своею, что змия шипит, в сердце его злохитрством секнет…» (РО РНБ. Собр. ОЛДП. Q. 18. Л. 156об. — 157). по некоторым сообщениям путешественников-иностранцев и, конечно, Домострою. Без сомнения, в Средние века, когда жизнь людей была наполнена насилием, вряд ли семейная жизнь отличалась душевностью. Это утверждение, по-видимому, верно как для взаимоотношений супругов, так и родителей и детей. Материалы судебных дел начиная с XI–XII веков (в том числе берестяные грамоты) подтверждают многочисленность случаев, когда муж избивал жену: «И он, Иван, в таких молодых летех пиет, и напився пиян свою жену бьет и мучит, а дому государь своего не знает, у Ивана жена да сын всегда в слезах пребывает…»; [410] МосДиБП. № 52. С. 68–69 (1655 г.). «тот Артемий Михайлов, забыв страх Божий, пьет, а свою жену, а мою племянницу, безпрестанна мучит, и что было за нею приданова — то все пропил…» и т. д. От судебных памятников [411] МосДиБП. № 7 (отд. 4). С. 140 (2 мая 1666 г.): «…что муж ее Евсей… бил ее, сняв рубаху, смертным боем до крови, и по ранам натирал солью, и она, Фекла, не стерпя побои… пришла к тетке своей…» (МосДиБП. № 10 (отд. 5). 1679 г. С. 231). не отстают и литературные. Но в отличие от первых, зафиксировавших ситуации беспричинных, казалось бы, семейных конфликтов, посадские повести XVII века, как правило, очень точны в описании мотивации мужской несдержанности в отношении жен: чаще всего это «чюжеложьство» и «скверное хотение» (к «блуду» вне брака) законной супруги. [412] ПоСМ. С. 208.

Некоторую информацию также дают исповедные вопросы женам об «ответных ударах» на обиды мужей («Не хватала ли мужа в бою за тайные уды? — один год епитимьи, сто поклонов в день») и светские законы, которые наказывали за мужеубийство (закапывание в землю по плечи) и «драку по-женьскы» (уксусы, «одеранье», матерное «лаянье» и «рыканье» и т. п.). [413] Сборн. рукопись XVII в. // РО РГБ. Собр. Ундольского. № 668. Л. 73об. Подробнее см.: ЖДР. С. 139–155. Не случайно Адам Олеарий отметил, что «нрав русских лишь сначала оказывается терпеливым, а потом ожесточается и переходит к мятежу». Примеры именно такого ожесточения и сопротивления женщин беспросветности своей судьбы, образу жизни, который они часто не вольны были выбирать, сохранили судебные документы. [414] Олеарий. С.202; о положении и правах женщин в древнерусском уголовном праве см.: ЖДР. С. 139–155; некоторые вопросы прав женщин в московском уголовном праве отражены в кн.: Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. М., 1986. С.157–203. Сравнительный материал см.: Lévy J.-Ph. L’Officialité de Paris et les questions familiales à la fin du XIV siècle // Etudes du droit canonique dédidés à Gabriel Le Bras. Paris, 1965. Bd. 2. P. 1265–1294; Porteau-Bitker A. Criminalité et délinquences fémininnes dans le droit pénal des XIII е et XIV e siècles // Revue historique du droit français et étranger. 1980. Vol. 58. P. 18–56. За мужеубийство женщины в Московии XVI–XVII вв. могли быть наказаны кнутом или «окопаны в землю»; в целом же наказания женщин за любые виды преступлений в Московии XVI–XVII вв. бывали «те же, что и мужеску полу, окромь того, что на огне жгут и ребра ломают. А смертные казни женскому полу бывают: за богохулство, церковную татьбу и содомское дело жгут живых, за погубление детей живых закапывают в землю по титки… а которые люди воруют с чюжими женами и з девками — водют по улице нагих и биют кнуто» (Котошихин. С.116) Одним из «легких» наказаний было лишение свободы — «дача за приставы», то есть тюремное заключение (Тельберг Г. Г. Очерки политического суда и преступлений в Московском государстве XVII в. М., 1912. С. 223).

Однако можно ли сказать, что отношения мужей и жен допетровского времени исчерпывались лишь чувствами злобы и соперничества, мести и желания властвовать, гнева и досады? Разумеется, нет. Но несомненно, что от женщин — если судить по литературе и другим письменным памятникам — в большей мере ожидалось высоконравственное, благочестивое поведение, причем его им следовало являть как природную данность. В то же время мужчинам было позволительно прийти к признанию традиционных норм морали ценой тяжелых ошибок и жизненных заблуждений («Повесть о Горе-Злочастии», «Повесть о Савве Грудцыне»). Поэтому женщины в русской литературе XVII века практически никогда не изображались путешествующими, обретающими жизненный опыт вне дома, «выпрямляющими» свою душу в борениях и соблазнах многокрасочного и разноязыкого мира. Даже в XVII веке героини литературных произведений неизменно пребывали дома и в состоянии ожидания вырабатывали в себе необходимые нравственные качества (или, напротив, использовали «соломенное вдовство» в своих интересах). Мужчинам же было позволительно странствовать и таким образом набираться ума и опыта, в том числе морального.