Не было у немцев советского плана нападения на Германию.
Никогда.
Ни до войны, ни во время войны, ни после нее. Черную кошку не найти в темной комнате — особенно когда этой кошки там нет.
Немецкий историк М. Мессершмидт тщательно изучил дневники и письма немецких солдат, относящиеся к июню 1941 года. В книге «Operation Barbarossa» (Salt Lake Sity. 1961) есть его статья «Июнь 1941-го в немецких дневниках и мемуарах», в которой на странице 207 он пишет следующее:
«Если бы вермахт начал наступление против Красной Армии, тоже готовый к наступательным операциям, то можно было бы ожидать огромного числа свидетельств этой наступательной готовности в дневниках и мемуарах — тем более охотно это фиксировалось бы ввиду того, что помогало бы отрицать преступления самой германской армии. Но никаких признаков дневники и мемуары не выявляют».
Исключением было лишь одно-единственное свидетельство: перед Нюрнбергским трибуналом начальник штаба верховного главнокомандования вермахта Кейтель говорил о превентивном характере нападения по СССР. Но Кейтель, ответственный за многие злодеяния, писал тогда и мемуары, в которых пытался обелить свои действия. Каких-либо доказательств агрессивных намерений Сталина Кейтель не привел. Он лишь сказал, что в агрессивности Сталина его убедил — уже после нападения вермахта — Гитлер.
Ну а какие аргументы могли быть у Гитлера?
18 мая 1942 года, ведя беседу за столом, Гитлер сообщил, что именно их борьба с Россией «наиболее четко доказала, что глава государства должен первым нанести удар в том случае, если он считает войну неизбежной».
В обнаруженном у сына Сталина и написанном у одного из его друзей незадолго до нашего нападения письме говорилось буквально следующее: он «перед прогулкой в Берлин» хотел бы еще раз повидать свою Аннушку.
Если бы он, Гитлер, прислушался к словам своих плохо информированных генералов и русские в соответствии со своими планами опередили нас, на хороших европейских дорогах для их танков не было бы никаких преград» (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993. С. 303).
На самом деле это письмо было найдено не у сына Сталина, а было предъявлено ему, Якову Джугашвили, на допросе с целью прокомментировать. Яков заявил, что никакого нападения в СССР не готовилось.
Таким образом, в качестве аргумента Гитлер имел одно-единственное, неизвестно кем написанное письмо! Это ясно говорит только о том, что никаких серьезных аргументов у него не было даже в 1942 году.
После нападения на Россию Гитлер в своей речи, оправдывая нападение вермахта, говорил о большом количестве советских танков, захваченных и уничтоженных на западной границе СССР. Но большое число танков на границе само по себе еще не свидетельствует о желании напасть. Это косвенно признал и сам Гитлер, сказав 4 августа 1941 года Г. Гудериану: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводится в вашей книге, я бы, пожалуй, не начал эту войну». Другими словами, танки Сталина Гитлер не расценивал как угрозу агрессии, требовавшей превентивного удара.
На том же Нюрнбергском суде Кейтель сообщил, что перед нападением на Россию он направил Гитлеру записку, предостерегая его от нападения на СССР. Гитлер отреагировал резко.
«Разговор свелся к весьма односторонней нотации Гитлера, заявившего, что мои соображения его никоим образом не убедили и моя оценка стратегической обстановки неправильна. Неверна и моя ссылка на прошлогодний договор с Россией: Сталин так же, как и он сам, не станет больше соблюдать его, если положение измениться и предпосылки для него исчезнут» (Откровения и признания С. 338).
Слова Кейтеля знаменательны. «Сталин… не станет больше соблюдать его [договор], если положение изменится». Значит, Сталин договор соблюдал.
Далее Кейтель говорил про Гитлера: «Он был одержим идеей: столкновение так или иначе, но обязательно произойдет, и было бы ошибкой ждать, когда противник изготовится и нападет на нас».
Выходит, Гитлер сам свидетельствует, что противник его еще не «изготовился».
Кейтель до Нюрнбергского трибунала утверждал, что министр иностранных дел Риббентроп согласился с ним попробовать отговорить Гитлера от его «русской авантюры». Отговорить Гитлера пытались также командующий ВВС Г. Геринг и командующий ВМФ Э. Рёдер (там же. С. 339). А это значит, что данных о якобы готовившемся Красной армией нападении не было и у них.
Лееб «оставался в оккупированной Южной Франции до 25 октября, когда группа армий «Ц» была переброшена в Дрезден, чтобы начать подготовку вторжения в Россию. Лееб протестовал против этой новой авантюры. Он предвидел возможные последствия, в том числе и вступление в войну Соединенных Штатов» (М и т ч е м С. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. Смоленск, 1999. С. 181). 22 июня 1941 года Лееб командовал группой армий «Север».
Читать дальше