Александр Плотников - Визитная карточка Флота

Позже, в училище, Сергей узнал, что самый первый доклад о нападении фашистской Германии на СССР поступил в Москву из Севастополя: командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский сразу же сообщил об этом по прямому проводу высшему командованию и правительству. И сбрасывали фашистские самолеты не бомбы, а магнитные морские мины, которыми пытались заблокировать выход из бухты, чтобы затем разбомбить корабли возле причалов. Но подлый этот замысел черноморцы сорвали, корабельные пушки и береговые зенитные батареи дружно открыли огонь, не дали прицельно выставить мины и сбили один самолет.

В конце июля началась эвакуация гражданского населения. Уехали в Сибирь Татьяна Трофимовна Русакова с Павлом и Танюшкой, эвакуировались многие другие соседи. Сергей очень боялся, что скоро наступит их с матерью очередь. Но все обернулось совсем не так, как он предполагал.

Однажды отец, забежавший домой на минутку, позвал его в гостиную для серьезного разговора.

"Дело складывается так, сын, - сказал он, - что тебе придется временно пожить у тети Сони в Кургане..."

"А мама?" - по-щенячьи пискнул Сергей.

"Мама - врач. Она нужна здесь". - Отец посмотрел ему в глаза, а мать, молча сидевшая рядом, виновато потупилась.

"Тогда и я с вами!" - решительно заявил Сергей.

"Твое дело учиться, - строго отчеканил отец. - Мама тебя соберет, послезавтра выедешь, я нашел тебе попутчиков".

Маленький городок Курган, где вскоре оказался Сергей, находился за полторы тысячи верст от фронта, но и в нем чувствовалось зловещее дыхание войны. Почтальоны с виноватым видом разносили похоронки, в январе сорок второго года один из них принес горе в квартиру Урмановых. Сверстники Сергея теряли отцов, а он остался без матери. Хотя грех ему было обижаться на тетку, Софью Ниловну, которая относилась к нему словно к родному сыну. Горько плакала, провожая его в сорок четвертом на Кавказ, в Тбилисское нахимовское училище.

С отцом он увиделся в победном сорок пятом, когда тот приехал навестить сына.

Гордо ходил Сергей по улицам Тбилиси рядом с увешанным наградами капитаном второго ранга, самым близким в мире человеком. Не знал он тогда, что не меньше гордился и отец, шагая бок о бок с угловатым и нескладным нахимовцем.

Двое товарищей, окончившие нахимовское так же, как и он, с отличием, выбрали старинную кузницу морских кадров - училище имени Фрунзе в Ленинграде, он же подал заявление в Черноморское высшее военно-морское имени Павла Степановича Нахимова, чтобы жить рядом с отцом, который командовал подразделением кораблей.

- Где же вы, Сережа? - вернул его к действительности встревоженный голос Миронова. - Мы уже забеспокоились, не подвернули ли вы ногу, случаем. Остальные возле леска поджидают, а я вот решил вернуться...

- Спасибо, Мирон Алексеевич, со мной все в порядке. Просто задумался немного.

Глава 17

К рейду порта Гавана "Новокуйбышевск" подходил в полдень.

Ярко светило большущее оранжевое солнце, и под его лучами гребни мелких волн искрились и сверкали, словно обсыпанные слюдяными блестками.

Татьяна стояла на крыле мостика и, вытянув шею, смотрела в бинокль на поднимающуюся из воды первую в своей жизни заграницу. Возле нее опирался на поручень добровольный гид Ян Томп.

- Что это, памятник - высокая граненая стрела? - спросила Татьяна.

- Видимо, обелиск Хосе Марти, апостола революционной борьбы кубинского народа, - ответил Ян, у которого бинокля не было.

- А небоскреб с башенкой на крыше?

- Наверно, отель "Хабана Либре" - "Свободная Гавана".

- А что за статуя в стороне на высоком берегу?

- Благословляющий Христос. Его воздвиг последний диктатор Батиста, но господь не благословил его диктатуру, - усмехнулся Ян.

- А какие-то бастионы напротив, похожие на Севастопольские равелины?

- Это старинная испанская крепость Эль-Морро, осколок средневековой "империи незаходящего солнца" короля Филиппа.

- Взгляните, Ян, какой знакомый купол! Мне кажется, я его уже где-то видела, - сказала Татьяна, протягивая бинокль.

- Ну это уже век нынешний, - сказал Томп, посмотрев в указанную сторону. - Точная копия американского Капитолия. Янки построили ее на чужой земле, чтобы чувствовать себя как дома. Теперь это музей Национальной академии наук.

Загромыхала якорная цепь, судно разок-другой дернулось и остановилось, медленно уваливаясь кормой под ветер.

- Тэн тайм! - озорно подмигнув им, крикнул мелькнувший на мостике Рудяков. - Команде снимать штаны и жариться на солнце!