Array Коллектив авторов - История Древнего мира. Том 3. Упадок древних обществ

соборе в Халкедоне в 454 г. было решено, что у Христа две природы, но одна сущность. Тогда возник вопрос: одна ли у Христа воля или же две?(Ортодоксальное христианство признало, что воли было две, но что человеческая воля подчинила себя воле божественной.) Ожесточение спорящих нарастало. Каждый христианский «собор» сопровождался отлучением «еретиков», их ссылкой, заключением в темницы и т. д.

Между тем в условиях все большего упадка античной философии в течение II–V вв. число идеалистически(Философский материализм в поздней античности практически перестал существовать), но все же логически мыслящей античной интеллигенции постоянно падало. Ей эти все более усложнявшиеся споры представлялись пустословием и формальной игрой в абстрактные понятия. Но античная интеллигенция погибла вместе с императором Юлианом Отступником, вымерла, а среди христиан не раздалось ни одного голоса, который сказал бы, что евангельские повествования просто не дают никаких данных для решения подобных вопросов. Отцы церкви, считавшие, что именно на них перешла благодать Духа Святого, снизошедшего, согласно «Деяниям», на первых апостолов, полагали, что одной силою этой благодати они способны постичь окончательную истину о сущности божества, не открытую самими евангелиями. В конце концов все христианские общины, за малыми исключениями, согласились с положением, сформулированным в «символе веры», принятом на Никейском соборе(По другому предположению, это исповедание веры было принято на Константинопольском соборе 381 г. на основе более краткого символа, принятого в Никее в 325 г.): «Верую во единого Бога Отца вседержителя, творца неба и земли, видимых (вещей) и невидимых, и в единого господа Иисуса Христа, сына божьего единородного, рожденного от Отца прежде всех времен, — свет от света, бог истины от бога истины, рожденного, а не сотворенного, единосущного Отцу, через которого все существует, ради нас (людей) и нашего ради спасения сошедшего с небес и воплотившегося отДуха Святого и Марии Девы и вочеловечившегося… и в Духа Святого, господа животворящего, который…» — здесь, однако, верующие христиане так и не смогли прийти к единодушию, и если восточные христиане читали «который исходит от Отца и которому надлежит поклоняться совместно с Отцом и Сыном», то западные христиане (будущие католики) читали «который исходит от Отца и Сына» и т. д.

Именно на этом небольшом догматическом расхождении разделились римско-католическая и греко-православная церковь. Позже возникли и другие, более важные догматические и богослужебные расхождения, но это было уже в эпоху средневековья и в новое время.

Беззаветное упорство в отстаивании своих позиций при «тринитарных» (относящихся к учению о Боге-Троице) и «христологических» спорах было обусловлено не только и не столько внутренними убеждениями сторонников той или иной доктрины. Если бы дело обстояло так, то споры об этих богословских тонкостях, вероятно, не выходили бы за пределы элиты христианских мыслителей, не обращались бы к массе верующих, которые едва ли были способны понять разницу между «подобносущием» Сына Отцу (гомойусия) и их «единосущием» (гомоусия). Ведь, например, в XIII в. религиозная философия Фомы Аквинского отлично уживалась в верхах церковной иерархии с весьма отличным от нее учением, скажем, Дунса Скота, совершенно не затрагивая массу верующих. За доктринальными-спорами III–V вв. стояли социальные силы и политические течения. Недаром в церковных соборах активно участвовали императоры и иерархи, занимавшие государственные посты. Когда спорили о том, исходит ли Дух Святой только от Отца или еще от Сына, вопрос стоял о том, подчинятся ли христиане западной, разваливающейся Римской империи римскому епископу (папе), считавшему себя преемником апостола Петра, или константинопольскому патриарху, находившемуся в полной зависимости от восточноримского императора. Когда египетские и армянские христиане нашли, что никейское исповедание веры недостаточно определенно высказывается против учения о двойной, и божественной и человеческой, сущности Христа, то для египтян речь шла об автономии (хотя бы частичной) от Византии, а для армян — о том, как отнесутся к их вере тогдашние фактические владыки Армении, персидские «цари царей», — как к враждебной Сасанидам «вере римского императора» или как к особой религии, имеющей право на лояльное существование внутри Сасанидского государства. Примерно те же побуждения заставили большую часть сирийцев Верхней Месопотамии, также подчиненной Персии, сохранять «еретические» несторианское и яковитское учения, так что православной считалась здесь только меньшая часть населения; борьба арианства с католицизмом также происходила на фоне политического соперничества варварских государств Западной Европы с государственным и культурным наследием Западной Римской империи.