Ян Стрейс - Три путешествия

В субботу 28 июня пришли ко мне помянутый Фабрициус и хирург с приказом явиться к казачьему предводителю. Меня тут же развязали и привели к нему. Обменявшись несколькими словами, он сказал, чтобы я пошел домой вместе с Фабрициусом. Я пробыл в том доме с воскресенья до четверга, в то время совершались большие жестокости, причем несчастных подвешивали за ноги и рубили им руки и ноги.

В четверг 3 июля меня снова схватили и отвели к воде и я полагал только, что теперь придется умереть. Казаки сказали мне, что если я хочу получить свободу, то должен заплатить 100 рублей — обещанный хирургом выкуп, после чего Фабрициус меня выкупил, а так как он был казаком по нужде и должен был заплатить собственными деньгами, то обещал им передать свою часть, что было христианским поступком. Без этого выкупа я без сомнения должен был умереть, потому считаю своим долгом уплатить помянутому Фабрициусу 500 гульденов, которыми он откупил меня от смерти.

В воскресенье меня потребовали к полковнику, который находился в царском погребе, где я встретил трех казаков, одетых в мое платье и держащих мои инструменты. Казачий полковник часто пил за мое здоровье, а так как он сильно опьянел и я боялся его буйного нрава, то незаметно ушел от него.

В это время произошло много замечательного, о чем долго рассказывать. Я оставался у казаков до среды 9-го числа и не слышал и не видел ничего иного, только ежедневные зверства и нечеловеческие жестокости над многими невинными людьми. В тот день секретарь по имени Алексей Алексеевич (Alexe Allexewitz) и сын Гилянского (Gilaan) хана были подвешены живьем за ребра на рыболовных крюках и два сына воеводы были повешены за ноги к стене. Обоих детей звали Борис, один шестнадцати лет, другой семи или восьми. На следующий день, в четверг 10-го числа, бедные дети были еще живы и младшего после долгих просьб отвязали, а старшего по приказу предводителя сбросили с той же самой башни, откуда был сброшен его отец. Между тем я узнал, что еще жив один из моих матросов по имени Карстен Брант, о котором я полагал, что во время штурма и восстания в городе его без сомнения убили, как всех остальных немцев, но так как он походил лицом на перса, то казаки и сочли его за такового, ибо большая часть персов была оставлена в живых по неизвестной мне причине.

20 июля казачий генерал вышел из Астрахани с большим числом лодок и около 1 200 человек, оставив в городе гарнизон по 20 человек от каждой сотни. Над ними поставил двух начальников: одного старого казака Василия Родионова (Wassielje Rоdivonof), родом с Дона, другого крещеного в русскую веру, его звали Ивановичем (Ivanowitz).

2 августа в городе все еще происходили ужасные убийства, что вошло в обычай, убивали один день больше, другой день меньше и так умертвили 150 человек, тираны орошали кровью их невинные липа. Тогда я выкопал себе в земле яму, чтобы можно было скрыться на время нужды; в нее я часто прятался, так как каждый день слышал только о жестокой тирании, а вздохи, плачи и стенания старых и молодых людей могли бы растрогать камень. Я все время находился в большой опасности и в страхе ежеминутно представлял себе смерть, но не переставал думать о том, как спасти себя. Я написал в это время три письма в Исфаган. Незадолго до того получил свободу Карстен Брант — человек, который хотел вместе со мной и с хирургом пройти через бойницу в стене и пуститься в бегство, но его поймали и взяли в плен, когда он собирался последовать за нами. Так как у него, как уже сказано, черные волосы и лицо, то его сочли за перса и выпустили на свободу; напротив, все немецкие офицеры были перебиты, исключая Людовика Фабрициуса, пасынка капитана Рудольфа, который один из всех офицеров остался в живых.

Примерно в это же время хирург принес известие, что наши бежавшие на шлюпке и покинувшие меня были выброшены бурей на дагестанскую или шамхалскую землю, лежащую на берегу Каспийского моря.

22 августа в городе еще чинились многие жестокости, бедным людям отрубали руки и ноги и затем бросали их в воду. Хирург получил разрешение выехать со своим слугой, оставив в залог того, что он вернется, Людовика Фабрициуса. Я решил с божьей помощью отправиться с ним под видом слуги, ибо лодка или судно дербентских купцов, баньянов, должна была вернуться домой, а мы хотели поехать с ними. Купцы также были ограблены и у них было отнято все имущество.

В воскресенье 24 августа мне срезали волосы и начисто обрили голову.

В понедельник 25-го мы вошли с божьим именем в лодку; я взвалил на плечи мешок и пошел, скрючившись и сгорбившись, своей дорогой, чтобы меня никто не узнал и не выдал.