К Победоносцев - Письма к Александру III

Видно, что это человек невежественный и совсем бестактный, когда он, упомянув о присутствии Ваших Величеств в хуруле, включил сюда, неведомо зачем, такую фразу: "Ее Величеству поднес бакша с жертвенника золотую курильницу, с которой Ее Величество и стояла во время богослужения".

Удивляюсь, как никто из начальствующих лиц не догадался удержать бакшу от поднесения курильницы Государыне Императрице. Этого не следовало допускать, и никогда этого не бывало при посещениях хурула, что случалось обыкновенно в Калмыцкой станице, а не в Новочеркасске, где никаких хурулов нет. Но положим, что так или иначе было это допущено! К чему было упоминать об этом в печати, как об обстоятельстве, заслуживающем внимания?

К сожалению, фраза эта пропущена в печати и возбуждает теперь толки. Не сомневаюсь, что в разных углах России простые православные люди, прочитав ее, станут качать головой и говорить или думать: что же это неужели Императрица приносила жертву идолам?

Стоит обратить внимание на эти корреспонденции: они важнее, чем, может быть, кажется некоторым начальникам сверху. И стоит ли вообще держать при дворе особых корреспондентов этого разряда, чтобы передавать через газету известия о каждом передвижении Высочайших особ, и передавать, как иногда случается, в пошлой форме газетного репортерства.

Ваше Величество, конечно, не следите и не можете следить за всеми этими известиями, но иногда просто обидно видеть, как они составляются, и грустно думать, что за ними не наблюдают, как бы следовало.

Константин Победоносцев

Петербург, 12 мая 1887

65

Сейчас был у меня Катков в крайнем смущении, что он безвинно оклеветан перед Вашим Величеством.

Феоктистов явился к нему сегодня по поручению графа Толстого объявить ему неудовольствие Вашего Величества. Доведено до Вашего сведения, будто Катков писал и через Циона переслал в Париж к Греви какое-то письмо с соображением о том, какие назначения в новое министерство могут быть приятны или неприятны нашему правительству.

Если б это было справедливо, то, конечно, Катков заслужил бы гнев Вашего Величества за такое активное вмешательство в политику.

Но Катков удостоверяет, что ничто подобное не только не происходило, но и в мысль не входило ему; и весть, о том пущенную, он может приписать только злонамеренной клевете; что никаких письменных сношений ни с кем из политических лиц за границей и с самим Ционом он не имел в последние месяцы и даже намеренно избегал сведений и объяснений, на которые напрашивались некоторые приезжие, дабы не навлекать на себя подозрений и не дать повода к сплетням. Что вся его политическая деятельность выражалась единственно в статьях "Московских Ведомостей", да в некоторых записках, кои были представлены Вашему Величеству и никому кроме того не сообщались.

Каткову можно поверить, что он не стал бы отпираться от своих действий.

А я позволяю себе о всем вышеизложенном довесть до сведения Вашего Величества потому, что знаю на опыте и вижу ежедневно, каким могучим орудием интриги и злобы служит ныне сплетня и клевета, намеренно сочиняемая и распускаемая.

Трудно и поверить, до какого развития доведено это искусство.

Константин Победоносцев

Петербург, 18 мая 1887

66

Еще вчера я утруждал Ваше Императорское Величество письмом по делу о Каткове, и вот прихожу вновь с письмом, которое Сабуров умоляет представить Вам. Опасаюсь, что за эту докуку Вы меня осудите, но решаюсь и на это ради справедливости, которая побуждает при всяком обвинении выслушать обвиняемого.

Сабурова я не знаю и вижу сегодня в четвертый раз; никаких сношений с ним не имел; слышал только об нем в 1883 году от Гирса, обвинявшего его в интригах.

Но когда человек клянется, что невиновен в том, в чем его обвиняют перед Вашим Величеством, думаю, что по справедливости надо знать, что может он сказать в свое оправдание.

Константин Победоносцев

Петербург, 19 мая 1887

67

В прошлую субботу вернулся я из поездки, продолжавшейся одну неделю, и, может быть, теперь, при некотором досуге в Финляндии, Ваше Величество прочтете не без интереса кое-что из вынесенных мною впечатлений. В общем смысле они были довольно благоприятны.

Смоленская губерния давно мне известна, и город Смоленск привлекает меня и личными воспоминаниями, и необыкновенной красотой местонахождения и величия собора, в своем роде единственного. Губерния несчастная, бедная, со множеством разоренного дворянства; а в последнее время расстроена была управлением Кавелина, человека доброго, но совсем вялого и неспособного. Слава Богу, что он ушел, и что на его место назначен человек живой, честный, знающий дело и принимающий его к сердцу, независимо от канцелярской переписки (Сосновский, бывший вице-губернатор в Харькове). Положение губернатора ныне повсюду затруднительно вследствие множества новых законов, опутавших всякую власть и перемешавших границы властей. Но именно по этой причине теперь, более, чем когда-нибудь, губернаторская должность получает важное значение. Распорядительный, честный и разумный губернатор, действующий и не боящийся ответственности за каждый шаг свой, служит именно теперь главною и единственной опорою порядка в губернии. Напротив того, человек неспособный, равнодушный, канцелярист на этой должности может принесть громадный вред, станет орудием в руках ловких и недобросовестных эксплуататоров, коих всюду развелось много, и в самый короткий срок может произойти при нем такая деморализация местного управления, которую потом крайне трудно поправить. До чего может дойти при этом крупное и мелкое взяточничество,- трудно и представить себе: так изобретательно искусство чиновников поживиться от темного народа. Так, например, в Смоленске, в Заднепровской части (где бедное население), полицейский пристав имел в числе доходных статей такую. Там много отставных солдат, получающих из казначейства мелкие пенсионные выдачи по книжкам. Полиция периодически отбирала у них эти книжки, без которых нельзя получать деньги, и, держа их у себя по полугоду и долее, выдавала только за известную плату, собирая по 1 руб. 50 коп. с человека. Несчастные должны были подчиняться, испытав на деле, что ни к чему не ведут жалобы.