И. Василевский - Романовы

Как рачительный хозяин, новый царь, пожаловав за патриотизм князя Пожарского из стольников в бояре, а Минина наградив поместьем и произведя в дворяне, приступил к переписи. Надо же было подсчитать, из чего состоит хозяйство: сколько бояр, сколько людей подлого звания имеется налицо и сколько прочего всего. Одновременно удалось добыть кое-где денег взаймы: немного дали капиталисты Строгановы, немного было получено в дар от богатых монастырей, 7000 рублей серебром прислал очень, кстати, дружественно настроенный шах персидский.

«Благочестивая инокиня» Марфа, «отрицаясь» за сына от престола, быть может, исполняла только требования хорошего тона, но объективно она была права. В те годы оказаться на русском престоле вовсе не значило сделать хорошую карьеру. Воистину печально было положение земли Русской: города русские в области Москвы до любого села на окраинах были в развалинах, пуста была казна, обезлюдели, «впали в ничтожество» внутренние области, обнищал народ.

Смоленск в то время был в руках поляков, и королевич Владислав, резонно ссылаясь на то, что Москва только что избрала его и торжественно присягнула ему на царство, шел походом на Москву. Новгородской областью владели шведы, обещавшие населению дать шведского королевича. Астрахань занимал батько Заруцкий с Мариной Мнишек. После того, как она последовательно побывала женой Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, она вошла во вкус царствования и объявила царем своего сына Ивана. В Пскове появился свой самозванец, завладевший всей областью. Банды казаков, продолжая традиции «смутного времени», выдвигали то одного, то другого атамана и грабили, убивали мирных жителей, наводя ужас на целые области.

Любопытно, что хану крымскому все еще продолжали посылать ежегодную дань — так называемые «поминки». Но еще хуже, чем внешние обстоятельства, было, по словам летописца, состояние умов. Люди «измалодушествовались». Героями эпохи становились перебежчики, «перелеты» — те самые, кто ради жалованья по многу раз переходили от службы Шуйскому к самозванцу и обратно.

Если первому Лжедмитрию еще верили, то в самозванстве Лжедмитрия II никто не сомневался. Его так и звали — «тушинским вором», но, несмотря на это, «вор», как и прочие, был популярен.

Даже северные и северо-восточные области, которые казались наиболее спокойными и далекими от мятежей, посылая ратников в Москву, снабжали их наставленьем не спешить с присягой кому бы то ни было, так как «нельзя угадать, кто одолеет». «А до нас далеко, — резонно рассуждали они. — Всегда успеем послать повинную, если нужно».

«И до нас далеко! Мы тамбовские, до нас немец не дойдет», — говорили солдаты в дни последней войны. Та же психология, те же мысли, те же слова. Не прошла даром народу школа Романовых!

Земский собор, избрав на царство Михаила, умудрился присягнуть не только самому царю, но и его будущей царице, а также и его будущим детям.

Бояре рассчитали правильно. В первые пять лет, до возвращения из польского плена отца Михаила, царь был пешкой в руках тесно державшихся друг за друга бояр. Родня Романовых — Салтыковы, Шереметевы, Лыковы, Черкасские — оттерли от престола важнейших бояр прежнего времени: Голицыных, Куракиных, Воротынских. По свидетельству современников, своевольничавшие в стране бояре не только не считались с царем, но даже «гнушались своим государем».

Уже через год после освобождения Москвы Романовы «выдали головой» Пожарского, которому были так многим обязаны, своему родичу Борису Салтыкову. Воистину «за Богом молитва, за царем служба не пропадет».

Есть сведения, что Михаила заставили согласиться на целый ряд условий и даже будто бы перед его воцарением взяли с него особую «присяжную запись».

Манифесты и приказы, которые издаются в первые годы от имени царя, написаны тоном жалостливым: «Сами, мол, меня на царство позвали, так теперь денег давайте, а с заботами ко мне не приставайте». Царь обращается, например, к Земскому собору с таким заявлением: «Учинились мы царем по вашему прошению, крест нам целовали вы своей волею, а теперь везде грабежи и убийства, разные непорядки, о которых нам докучают. Так вы эти докуки от нас отведите и все приведите в порядок».

Тон, как видим, несколько неожиданный. Ежели непорядки уничтожить должны сами подданные, а царь никаких докук о том ведать не желает, так зачем же, собственно, этот царь нужен и во имя чего просит он о выдаче ему денег?

Еще только что Михаил Федорович был простым, заурядным мальчишкой, гонявшим собак и сражавшимся в бабки со своими сверстниками. Теперь он царь. Он весь полон царским достоинством и принимает все меры, чтобы его не смешивали с обыкновенными людьми. Ему недостаточно той пышности и блеска, которыми он ослепляет своих подданных. Он хочет подчеркнуть, что, помимо наружных отличий в самой основе, в самом существе он не имеет ничего общего с простыми людьми.