Виктор Мануйлов: Иду на вы!

А мужу Ольги, молодому князю Игорю, повезло: он сумел ускользнуть в густом тумане, укрывшем море и берег, от кораблей византийских и, вернувшись в Киев, занял стол своего отца. Да видно боги не простили ему злодеяний, свершенных на греческом берегу: ничем другим нельзя объяснить его гибель через три года после похода на Византию от рук деревлян, его данников.

Осталась княгиня Ольга одна с малолетним сыном Святославом на руках. Без войска, без опоры. С той поры наложил Хазарский Каганат свою тяжелую когтистую лапу на Киевскую Русь, беря с нее уже не обычную десятину, а две трети дани, собираемой с подвластных ей племен и народов, оставляя Ольге на собственные нужды жалкую треть. Каждый год требовал каганбег Хазарский воев в свое войско, и гибли мужи русские на чужой стороне, тем самым укрепляя Каганат и ослабляя собственною вотчину. И все меньше оставалось на Руси обученных и закаленных в битвах бойцов, чтобы защититься от этого произвола. А еще тяжкие унижения и издевательства, контроль за каждым шагом и словом, опасность быть убитой или потерять сына – и Ольга, отвезя сына на север, покинула Киев, перебралась в Вышгород. В нем княгиня чувствует себя в относительной безопасности: за ворота крепости наместнику хазарского царя Иосифа, сидящему в Киеве со своей стражей, хода нет.

Молодой стольник по имени Отич, человек грамотный, учившийся шесть лет в Царьграде и там же принявший христианство, а с ним имя Никифор, но лишь среди единоверцев откликающийся на новое имя, – как, впрочем, и княгиня Ольга на свое новое имя Елена, – ведающий делами княгини, оторвал ее от дум и доложил, что из Киева прибыл человек от наместника каганбека Хазарского.

– Что ему надо? – спросила Ольга, поворачиваясь к своему слуге.

– Он не сказал, княгиня. Но это тот же иудей, который был у тебя прошлой зимой. Имя ему Аарон раб-Эфра.

Лицо княгини окаменело, губы плотно сжались. Она хорошо помнила этого иудея. Помнила его черные большие глаза, помимо воли притягивающие ее взгляд, его блуждающую улыбку, то возникающую в зрачках острыми лучиками света, то на пухлых губах снисходительной ухмылкой, то проскальзывающей в речах запутанным сочетанием слов, то в плавном движении руки. Его глаза завораживали, журчащая речь путала мысли. Княгине казалось, что сам дьявол в человеческой плоти разговаривает с ней, вводя ее в искушение. Ей то хотелось перекреститься и крикнуть: «Чур меня! Чур!», то встать и покорно следовать за этим человеком. Она слыхивала ни раз, что среди жидовинов есть такие люди, за безмерную гордыню которых иудейский бог наделил их властью смущать людские души и отвращать их от бога истинного. Не иначе как бог иудейский и не бог вовсе, а дьявол. О том же говорят и греческие попы, утверждая, что и все остальные боги не есть истинные, а истинный бог один – Иисус Христос. Да поможет он ей быть твердой в своей вере в него!

– Хорошо, пусть войдет в город, – произнесла княгиня после долгого молчания. – Но людей его за ворота не пускай. Подождут. Сам во время разговора будь рядом. В соседней комнате посади двух расторопных слуг и… – она запнулась и лишь затем выговорила твердо: – И диакона. Пригласи в гостевую палату воеводу Добрыню и хорезмийца Исфендиара. Тебе все понятно?

– Да, моя госпожа, – склонил голову Отич.

Имя человека, ожидающего решения у главных городских ворот, насторожило княгиню Ольгу еще и по другой причине: каганбек Иосиф, сидящий в Итильграде, что стоит на берегу реки Итиль, еще в прошлом году потребовал через этого же человека от Ольги прислать ему русское войско числом не менее пяти тысяч воев. Не трудно догадаться, для чего ему понадобилось это войско – для подавления восстания печенегов и мадьяр. А еще для того, чтобы у княгини оставалось как можно меньше людей, способных к ратному делу. Ольга войско не послала, отговорившись тем, что у нее и так осталось малое число оружных людей, знающих военное ремесло, а более взять неоткуда. Равно как и оружия и прочей воинской справы.

Между тем, малое время спустя, она послала Византийскому императору Константину Багрянородному тысячу хорошо подготовленных воев – согласно договору, заключенному между ними в 945 году: император ведет изнурительную войну с магометанами, стремящимися копьем и саблей насадить свою веру везде, где только можно, и русские вои, которых те особенно боятся за их мощь и отвагу, Константину будут весьма кстати. Известила Ольга императора и о том, что в ближайшее время Русь намерена выступить против Хазарского Каганата и надеется, что Византия, исходя из того же договора, окажет ей помощь войском и деньгами. Но пока из Царьграда ни слуху ни духу.