Виталий Полупуднев - У Понта Эвксинского (Том 2)

- Да вот хотел пощупать твои уши - печеные она у тебя или сырые?

- Печеные или сырые? А ну я пощупаю твои - может, у тебя вареные?

Никто не ожидал такой сметки и быстроты от деревенского увальня, новичка. Савмак мгновенно схватил насмешника за ухо и дернул довольно чувствительно. Оскорбленный Атамаз не мог снести такой обиды и унижения от новенького. Тем более что смех усилился. И хотя за драки больно наказывали палками, он ударил новичка в грудь. Толпа расступилась. Савмак покачнулся, но не упал. Теперь ому стало ясно, что он должен делать. С яростью, может излишней для такого случая, он склонил голову и ринулся вперед, как дикий вепрь. Меткий удар умелой руки сбил его с ног под хохот окружающих. Но все качества неукротимой натуры, которые потом Савмак показал школьным товарищам и руководителям, разом проснулись в нем. Упав, он и не подумал плакать или бежать. Почти звериная взъяренность его привела в смущение самого обидчика. Атамаз любил подшутить, иногда зло, над более слабыми, но совсем не хотел затевать большую драку, зная, что за нарушение порядка полагается наказание.

С перекошенным лицом новичок кинулся на обидчика и, не обращая внимания на встречные удары, сумел нанести ему ответный удар головой в живот. Тот попятился, более встревоженный скандалом, чем полученной сдачей. Савмак использовал момент и до крови разбил ему скулу кулаком. Дело неожиданно приняло серьезный оборот. Товарищи хотели вмешаться, но Атамаз разбросал их. Из его носа лилась кровь, под глазом набежала шишка. Он дал подножку обезумевшему противнику, и тот, падая, ухватился за его рубаху и разодрал ее до самого ворота.

Обозленный обидчик навалился сверху и стал бить кулаками, но покатился на песок, получив удар пятками, жесткими, как копыта трехлетнего жеребца.

Пораженные воспитанники разинули рты. Драка происходила так быстро, что никто не мог сообразить, что делать. Хотя после все признавали, что могли сообща предупредить неприятный случай и его последствия.

Савмак ничего не видел, кроме врага. С быстротой пенного кота он оказался сверху и метил выбить зубы ненавистному забияке, дико вскрикивая в исступлении. Если бы ему подвернулся в эту минуту камень, он не задумался бы опустить его на голову Атамазу.

Последний наконец вышел из состояния замешательства и двумя рассчитанными ударами уложил дикаря на землю. Того подняли в бесчувственном состоянии. Однако было поздно. Уже слышались торопливые шаги и ругательства старших. Гроза, которой можно было избежать, готова была разразиться - и через минуту действительно разразилась.

4

Немало было работы палкам и гибким хворостинам, что прогулялись по спинам нарушителей порядка закрытой, похожей па тюрьму, школы молодых воинов.

Впрочем, школа лишь сохраняла свое наименование с былых времен, во многом изменив свою первоначальную сущность.

В прошлом здесь готовили основной состав царской дружины из молодежи разного происхождения, среди которой не последнее место занимали молодцы-сатавки. Это было в те времена, когда еще не поколебалось относительное единение городов и земледельческой туземной хоры, связанных общими интересами.

Только с усилением власти Пантикапея и расширением вывозной торговли хлебом требования города к деревне становились все более настоятельными, нажим на крестьян усилился. В ответ на сопротивление хоры городские власти ввели наемные дружины. Народ оказался разоруженным, оружие перешло в руки наемников. Но последним надо было хорошо платить, и крестьяне получили дополнительную обузу - содержание собственных угнетателей, которые, по лицемерному разъяснению властей, признаны были освободить мирных тружеников от воинских тягот. Наемники, мол, охраняют мирный труд земледельца от скифских набегов.

Но школа воспитанников из крестьянских сынов продолжала существовать, хотя и в измененном виде. Теперь здесь готовились воины для подсобных целей, о которых будет сказано дальше.

Всего этого не знал и не понимал Савмак, избитый Атамазом и жестоко выпоротый лозами, он лежал в глубоком беспамятстве. Но его имя уже обошло всю школу. Только и говорили о драке, так неожиданно и глупо затеянной во дворе. В сарае вповалку на соломе лежали остальные наказанные, в том числе Атамаз. Избитые не могли подняться на ноги, стонали, просили пить. Некоторые к вечеру начали лихорадить и в бреду вспоминали родной дом, угрожали кому-то, плакали.

В полутемной трапезной за длинным столом безмолвно собирались воспитанники, которых миновала экзекуция, получали свои чашки с пшеном и лепешки. Свернув лепешку совком, выбирали кашу из глиняных чашек, потом съедали летчики я чинно выходили из помещения, направляясь к колодцу испить воды.