Марина Могильнер - Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства

Намерение радикально реформировать Грузинскую церковь если и не провозглашалось открыто российским правительством, то отчетливо проявлялось в его политике и конкретных шагах кавказской администрации. Но, фактически признав в 1801 году Антония II в достоинстве католикоса-патриарха, российская власть была вынуждена проводить эти реформы через него как предстоятеля Грузинской церкви. Главноуправляющий мог оказывать давление на католикоса, но ни он, ни даже Святейший синод в Петербурге не имели возможности прямого управления грузинской церковной иерархией. Обер-прокурор Святейшего синода кн. А. Н. Голицын (1773–1844) сетовал главноуправляющему Тормасову на то, что Синод «не имеет ни влияния, ни же сведений о делах грузинского духовенства» [644]. Признавая за Антонием II всеобщее уважение паствы и все добродетели, приличные пастырю («кроткий нрав и честные правила») [645], представители имперской администрации в Грузии тем не менее все больше приходили к мысли о необходимости непосредственного подчинения Грузинской церкви российским органам духовного управления [646].

При общей лояльности грузинского католикоса-патриарха российским властям в то же время существовал целый ряд обстоятельств, который играл против него. Одно из них — происхождение. Антоний II был сыном картли-кахетинского царя Ираклия II (1762–1798) и, соответственно, братом последнего царя Георгия XII (1798–1800). К тому времени практически все представители рода Багратиони, в первую очередь царевичи, или были высланы в центральные губернии России, или находились в бегах. Кроме того, в течение первого десятилетия XIX века преобразования в сфере церковного управления в Восточной Грузии шли гораздо медленнее, чем того бы хотелось российской администрации. Число епархий хотя и сокращалось, но к 1810 году так и не удалось провести главного — описи всей собственности Грузинской церкви, а без точного установления доходов оставалось невозможным введение штатов духовенства, как это было в российских епархиях и к чему стремилась имперская администрация в Грузии. Значит, не было возможности и ощутимо сократить численность клира и таким образом упорядочить и взять под контроль российских властей доходы церкви, а значит, и сам этот институт.

Еще в конце 1809 года Александр I через обер-прокурора Синода кн. А. Н. Голицына передал Тормасову свою волю на приезд в Петербург католикоса Антония. Как объяснялось, «для положения прочных оснований в деле, относящемся до тамошнего духовенства, ибо по оному нужно будет сделать некоторые перемены, а в других местах пояснения, что через переписку было бы затруднительно и даже продолжительно» [647]. Однако сначала, сославшись на слабость здоровья, Антоний II отправил в столицу вместо себя митрополита Варлаама Эристави и архимандрита Досифея Пицхелаури [648]. Католикос больше года откладывал свой отъезд в Россию под разными предлогами. В итоге Антоний II покинул Грузию только в самом конце 1810 года. На это время процесс реорганизации Грузинской церкви был приостановлен.

Выезд Антония II за пределы Грузии фактически означал эксорию, или изгнание. Назад он уже не вернулся [649]. Еще до его отъезда обер-прокурор Синода запрашивал через главноуправляющего Тормасова мнение митрополита Варлаама относительно плана организации управления грузинским духовенством, только на этот раз с явственным его подчинением Святейшему синоду [650]. Эти два лица — главноуправляющий и митрополит — фактически и стали главными авторами плана нового церковного устройства в Грузии, реализация которого произвела коренное изменение многих устоев и основ существования Грузинской церкви.

В «переходный» период после отъезда Антония II митрополит Варлаам, происходивший из древнего грузинского рода ксанских эриставов, неофициально считался российскими властями «управляющим грузинским духовенством». Уже к февралю 1811 года он составил план преобразований структуры и системы управления Грузинской церковью в Восточной Грузии, который сразу был представлен в Синод Тормасовым с прибавлением его собственных комментариев и предложений [651]. Во многом в этом документе были законодательно оформлены и систематизированы те меры имперского правительства, которые предпринимались им в отношении Грузинской церкви в течение всего первого десятилетия XIX века. Только теперь устранялась необходимость осуществлять их через католикоса-патриарха, который нередко, в случае давления на него, апеллировал к своим правам независимого предстоятеля автокефальной церкви, освященным почти 1500-летней христианской традицией. В отличие от светских правителей, например, того же имеретинского царя, низложение которого состоялось в 1810 году, российская администрация не могла не считаться с этим обстоятельством не только по моральным, но и по чисто практическим соображениям. С отъездом Антония II появилась возможность значительно ускорить процесс реорганизации Грузинской церкви и ее «вписывание» в контекст имперских религиозных институтов.