Станислав Куняев - Шляхта и мы

Автор описывает военный парад на Крещатике в только что оккупированном городе:

«…весело и бодро шла под звуки военных оркестров цветущая молодежь Польши, сплошь франты, сразу покорившие сердца демократического Киева … Положительно подавляли своим великолепием офицеры и генералы. Это была уж не опера, а цирк, gala-выезд превосходных наездников, сплошь князей, баронов и графов по внешнему виду, на чудесных лошадях, каких только в цирках и на скачках можно видеть …

Куда же справиться оборванным босым красноармейцам с их ружьями на веревочной перевязи с этими несокрушимыми европейцами-щеголями!

Не было киевлянина, который не вспоминал бы впоследствии – кто с злорадной усмешкой, кто с обидной горечью – об этом эффектном параде. Но уж и тогда бросался в глаза чересчур элегантный, ненатуральный на войне, цирковой характер польской армии …»

Замыкала парад украинская часть. Хлопцы терпеливо дожидались, когда пройдут паны, лежа вповалку на булыжной мостовой Терещенковской улицы, и когда прошли расфранченные шляхтичи, их кони, броневики и автомобили, кучки украинцев замкнули шествие. Их было человек двести, и свидетель парада заканчивает его описание так:

«И были они небриты, нестрижены и, увы, грязноваты. И болтались за спинами сумки различного цвета и вида … Френчи, штаны ., башмаки … все несвежее, не подогнанное к росту и фигуре … Офицеры немногим лучше рядовых. И сзади на простых крестьянских лошадях в телегах с «дядьками» за кучера потрепанные пулеметы, перевязанные веревками . Это живая картина польско-украинского союза». Но когда через пару месяцев конармия Буденного подошла к Киеву и поляки поняли, что придется расстаться с мечтой о Польше «от моря до моря», они сделали все, чтобы их в Киеве запомнили надолго. Мстительные шляхтичи сожгли генерал-губернаторский дворец, прекрасное здание четвертой гимназии, пакгаузы на товарной станции, сухарный завод… Столица Украины трое суток жила в дыму, в пламени, в состоянии мародерства и насилия.

Оккупанты сожгли все четыре моста – гордость киевлян! – через Днепр. Двенадцать раз до этого менялась власть в Киеве – но на мосты ни одна из них не подняла руку… И наконец, двенадцатого июня в городе появились первые красноармейские части, и свидетель их триумфа заканчивает свои воспоминания так:

«Не было киевлянина, который, глядя на оборванных, босых и в лаптях, с ружьями на веревках красноармейцев, не вспоминал с иронией и злорадством об эффектном театральном параде польской армии . « Санкюлоты! » – это слово не раз произносилось в этот день с чувством уважения к победителю ».

Есть еще один неприятный момент в польско-советской истории, о котором вообще почти никто не знает, потому что о нем ни советским, ни польским историкам и политикам вспоминать было не выгодно.

За 4 года войны Красная Армия взяла в плен более 4 млн военнослужащих 24 национальностей, воевавших в составе немецко-фашистских войск против нас. Поляки в этом списке занимают седьмое место, опередив, например, итальянцев. Поляков-фашистов в нашем плену было 60 280", а итальянцев 48 967. А если обратиться к законам военной статистики, то она, опираясь на цифру пленных, скажет нам, что в рядах вермахта воевало против СССР более 100 тысяч поляков [8]. Это – серьезная цифра, соотносимая с числом польских кавалеристов из корпуса маршала Понятовского, шедшего в составе армии Наполеона на Москву в 1812 году. Это уже был как бы четвертый (после 1612, 1812 и 1920 годов) поход поляков на наши земли.

Да оно и закономерно. Авторы исторического пропольского исследования Ч. Мадайчик и Н. Лебедева цитируют слова одного польского офицера, бывшего в нашем плену с 1939 года:

«Ненависть к Советам, к большевикам была так велика, что эмоционально порождала стремление выбраться куда угодно, хоть бы из-под дождя да под водосточный желоб – под немецкую оккупацию »… Ну немцы и показали им то, о чем чуть выше вспоминал сионистский историк.

Так что давно бы следовало полякам замолчать о якобы совершившемся в 1939 году четвертом разделе Польши. Перед тем, как 17 сентября 1939 года наши войска перешли советско-польскую границу, им был зачитан приказ №

1. В нем были пропагандистские фразы, нужные политрукам и комсоргам, о помощи «рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши », о «свержении ига помещиков и капиталистов », но в конце приказа были слова, обнажающие суть нашего похода, его причины и реальные цели: «не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией ». В такой войне, какую мы пережили, где чаша весов колебалась много раз, каждое серьезное обстоятельство могло быть решающим. Немцам лишь «чуть-чуть» не хватило «времени и пространства» для взятия Москвы и завершения блицкрига. И только потому, что в 1939 году мы, «разделив Польшу», отодвинули нашу границу на запад на несколько сот километров, та же Польша, не до конца стертая «с лица земли» западным соседом, была освобождена советскими войсками через шесть лет после «расчленения». Кумир нашей либеральной интеллигенции Константин Михайлович Симонов сам участвовал в справедливом реванше 1939 года и оставил о нем такие воспоминания: