Михаил Елисеев - Митридат против Римских легионов. Это наша война!

Любовные похождения понтийского царя — это отдельная история, поскольку здесь он выступал как приверженец традиций Ахеменидов, которые имели по нескольку жен и многочисленные гаремы. Митридат был мужчина видный, очень красив, а его положение и неограниченные возможности делали его одним из самых привлекательных представителей сильной половины человечества. Куда до него изнеженным Селевкидам и Птолемеям или напыщенным римским сенаторам! Царь запросто управлялся с колесницей, запряженной 16 лошадьми, был непобедимым бойцом, а также непревзойденным обжорой и выпивохой. О нем при жизни слагали легенды, и Митридат всячески старался их поддерживать. У него было много сыновей и дочерей, и если сыновья выполняли при отце функции стратегов и наместников — к примеру, Аркафий командовал армянской кавалерией, а затем армией в Европе, а Махар был наместником на Боспоре, — то и дочерей он рассматривал как средство для достижения своих политических целей. Брак его дочери Клеопатры с Тиграном Великим как раз такие цели и преследовал.

История донесла до нас рассказ о его взаимоотношениях с двумя из его многочисленных пассий, которые как раз развивались во время Первой войны с Римом и, что самое интересное, эти отношения оказали определенное влияние на ход событий. Когда во главе своих войск он вступил в город Стратоникею, то на глаза ему попалась Монима, дочь Филопемена и любвеобильный царь тут же начал новый роман. Но девица оказалась достаточно хитра да умна, и хоть Митридат засыпал ее дорогими подарками, на все его ухищрения отвечала отказом и в итоге добилась того, что Новый Дионис официально на ней женился и провозгласил Мониму царицей. «О последней особенно много говорили в Греции: когда в свое время царь домогался ее благосклонности и послал ей пятнадцать тысяч золотых, она на все отвечала отказом, пока он не подписал с ней брачный договор и не провозгласил ее царицей, прислав диадему» (Плутарх). Значит, очень уж сильной страстью воспылал Евпатор к этой простолюдинке, раз она сумела настоять на своем, хотя, с другой стороны, и у него не убыло — эка невидаль, женился! Одной больше, одной меньше, ему ли, потомку Ахеменидов, у которых в гаремах были сотни жен и наложниц, не следовать традициям великих предков! И вот после этого известия о новой царской пассии у Аппиана сразу же следует многозначительное сообщение — «С магнетами, пафлагонцами и ликийцами, еще продолжавшими бороться против него, он воевал при помощи своих военачальников» . То есть открытым текстом сказано: царь забросил ратные дела, свалив их на подчиненных, и полностью предался любовным утехам. А история знает немало примеров, когда подобное легкомыслие до добра не доводило и приводило к печальным последствиям. Но ладно бы только эта…

Плутарх рассказывает, что спустя какое-то время Митридат нашел себе новый объект вожделения — Стратонику, дочь старого и бедного арфиста. Играя на арфе во время ужина, она произвела на Митридата такое сильное впечатление, что царственный исполин просто забросил ее на плечо и унес к себе в опочивальню. Когда отец девицы, страшно недовольный тем, что земной полубог не соизволил спросить у него разрешения, проснулся наутро, то едва не тронулся умом от свалившегося на него счастья. Мало того, что весь его дом был завален подарками и набит почтительными слугами, оказалось, что царь подарил ему еще и виллу одного из богачей — шутка вполне в духе Митридата. Именно этой Стратонике и суждено будет в дальнейшем сыграть особую роль в судьбе понтийского царя, но это произойдет очень нескоро, а пока все завертелось по новой: Митридат предался радостям любви, и военные заботы снова отступили на второй план. И потому в свете последующих событий, очень многозначительным выглядит наблюдение Аппиана относительно Евпатора: «Будучи столь благоразумен и вынослив, он имел только одну слабость — в наслаждениях с женщинами».

«Эфесская вечерня» — так немецкий исследователь Г. Бенгтсон назвал массовую резню в Малой Азии римлян и италиков, которую осуществили по приказу царя Понта Митридата VI Евпатора. «Ненавистнейший из царей, по приказу которого в один день перерезаны сто пятьдесят тысяч живших в Азии римлян» — так негодует Плутарх по поводу действий царя Понта. « Этот кровавый эфесский приказ является лишь бесцельным актом слепой зверской мести;он приобретает ложный ореол только вследствие колоссальных размеров, в которых сказалось здесь лицо султанского деспотизма», — вторит греческому писателю немецкий историк Теодор Моммзен. А между тем, на мой взгляд, нет никакого смысла сводить все к личным качествам царя и его природной свирепости. Как бы ни был жесток Митридат, он никогда не лил кровь просто так, любое учиненное им кровопролитие преследовало определенную политическую цель. Но сначала, как кажется, есть смысл ознакомиться с самим приказом, который отдал Митридат, когда находился в Эфесе и наблюдал за постройкой новых кораблей. Царь послал своим наместникам в городах тайное приказание: «выждав тридцать дней, сразу всем напасть на находящихся у них римлян и италийцев , на них самих, на их жен и детей и отпущенников, которые будут италийского рода , и, убив их, бросить их без погребения, а все их имущество поделить с царем Митридатом. Он объявил и наказания тем, кто их будет хоронить или укрывать, и награды за донос тем , кто изобличит или убьет скрывающих; рабам за показание против господ — свободу, должникам по отношению к своим кредиторам — половину долга. Такой тайный приказ он послал одновременно всем, и когда наступил этот день, то по всей Азии можно было видеть самые разнообразные картины несчастий» (Аппиан). Таким образом, мы видим, что сама акция была тщательно спланирована и подготовлена, что вряд ли было бы возможно, если бы Митридат просто предавался кровавым безумствам. Во-вторых, царь довольно четко указал категорию лиц, которая подлежала уничтожению — римляне, италийцы и их отпущенники италийского рода. Только вот все дело в том, что откуда в Малой Азии в то время взялось такое огромное количество римлян и италиков?