Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

Ко всему прочему, руководящие кадры партии были слишком молоды для управления великой страной. Средний возраст делегатов VI съезда партии был 29 лет, средний возраст делегатов VIII съезда — 31 год. Свыше 72 % всех делегатов VIII съезда партии были моложе 35 лет, лишь 2 % были старше 49 лет. Без сомнения, столь раннее назначение на руководящие должности могло быстро развить чувство высокой ответственности за свои поступки, но могло способствовать также росту самомнения и самонадеянности.

Характерный для многих членов партии юношеский идеализм, уже лишенный острой наблюдательности ребенка и еще не обретший мудрости старика, не позволял воспринимать жизнь прошлого и настоящего с ее сложностями и противоречиями, множеством деталей и подробностей как нормальную. Не случайно многие из поколения революционеров того времени вдохновлялись утопическими романами А. А. Богданова «Красная звезда» и «Инженер Мэнни», сочиненными им еще до революции, но изданными уже после его исключения из большевистской партии.

Утопизм остался неизжитой болезнью партии на долгие годы после завершения «военного коммунизма». В своей работе «Об основах ленинизма» Сталин подчеркивал: «Русский революционный размах имеет все шансы выродиться на практике в пустую „революционную“ маниловщину». При этом Сталин ссылался на Ленина, который писал: «Коммунистическое чванство — значит то, что человек, состоя в коммунистической партии и не будучи еще оттуда вычищен, воображает, что все задачи свои он может решить коммунистическим декретированием». Сталин приводил и такие слова Ленина: «Поменьше пышных фраз, побольше простого, будничного дела… Поменьше политической трескотни, побольше внимания самым простым, но живым фактам коммунистического строительства».

Противоречивые черты большевиков того времени в их практической деятельности по руководству разоренной страной ярко изобразил в своем рассказе «Голый год» писатель Борис Пильняк на примере типичного для тех лет партийного руководителя Архипа Архипова, который «на собраниях слова иностранные выговаривал так: — константировать, энегрично, литефонограмма, фукцировать, буждет». Даже «русское слово „могут“ — выговаривал „магуть“.» И все же именно такие большевики, по словам Пильняка, смогли возродить разрушенное производство, которое было признано невозможным к восстановлению десятками ученых специалистов. Пильняк с восхищением писал: «Завод — самовозродился… Веял по ветру черный дым мартена, и полыхала ночами… домна. От цехов пошел скрежет железа, умерла стальная тишина. — Магуть „энегрично фукцировать!“»

Однако успешная деятельность большевиков в ходе сражений Гражданской войны и восстановления разрушенного войной хозяйства страны зачастую опиралась лишь на природную смекалку способных выходцев из народа, но не венчалась глубоким осмыслением того, что собой представляла совершавшаяся ими великая революция. Они были неплохими практиками, но совершенно не владели теорией. Повторяя ставшие обычными восхваления в честь Маркса, Энгельса, Ленина, они не понимали суть марксизма, не умели применять диалектический метод для объективного анализа действительности.

Характерной теневой стороной практической деятельности большевиков стали, по словам Ленина, «узколобый практицизм», или «безголовое делячество». В своей работе «Об основах ленинизма» Сталин писал: «Кому не известна болезнь узкого практицизма и беспринципного делячества, приводящая нередко некоторых „большевиков“ к перерождению и отходу их от дела революции? Эта своеобразная болезнь получила своё отражение в рассказе Б. Пильняка „Голый год“, где изображены типы русских „большевиков“, полных воли и практической решимости, „фукцирующих“ весьма „энегрично“, но лишённых перспективы, не знающих „что к чему“ и сбивающихся, ввиду этого, с пути революционной работы».

Низкий уровень образованности, нехватка жизненного опыта и навыков государственной работы, неумение соединить наспех заученные теоретические положения марксистского учения с практическими задачами, засилье утопических представлений о развитии общественных процессов, ориентация на систему пространственных и временных координат, оторванных от отечественной истории и реального опыта происходившей революции порождали массу ошибок у советских руководителей на всех уровнях власти. Одним из проявлений этих негативных черт стал хаотический и неэффективный стиль работы советских учреждений. Характеризуя работу советского государственного аппарата в 1919 году, Г. Е. Зиновьев признавал: «У нас масса хлама, иностранщины, масса комиссий, сидящих друг на друге». Высшие партийные органы были заняты долгими дискуссиями по мелким вопросам. Зиновьев приводил примеры того, что Оргбюро ЦК решало по 70—100 вопросов в день, в том числе такие, как «разрешить товарищу такой-то в доме отдыха иметь ребенка», «перевести товарища такого-то из вольнослушателей в действительные слушатели Соцакадемии».