Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

Огромный вклад в умножение числа жертв репрессий внес и главный «разоблачитель» «сталинских беззаконий» Н. С. Хрущев. Летом 1937 года Хрущев непрестанно призывал к беспощадной расправе с «разоблаченными врагами». Он нажимал на работников НКВД, чтобы те были активнее в осуществлении репрессий. В. М. Поляков, тогдашний секретарь Военной коллегии Верховного суда СССР, рассказал, что «в 1937 году Хрущев ежедневно звонил в московское управление НКВД и спрашивал, как идут аресты. „Москва — столица, — по-отечески напоминал Никита Сергеевич, — ей негоже отставать от Калуги или от Рязани“».

Судя по размаху репрессий в руководстве Московской городской и областной парторганизации, они не могли совершаться без ведома и согласия Хрущева. По подсчетам Таубмэна, в ходе репрессий 1937–1938 годов из 38 высших руководителей в Московском горкоме и обкоме уцелело лишь 3 человека. Из 146 партийных секретарей других городов и районов Московской области 136 было репрессировано. Из 63 человек, избранных в Московский городской партийный комитет, 45 исчезло. Из 64 членов Московского обкома — 46 исчезло.

В записке комиссии Политбюро ЦК КПСС, составленной в декабре 1988 года, говорилось: «В архиве КГБ хранятся документальные материалы, свидетельствующие о причастности Хрущева к проведению массовых репрессий в Москве, Московской области… Он, в частности, сам направлял документы с предложениями об арестах руководящих работников Моссовета, Московского обкома партии». Однако репрессии отнюдь не ограничивались работниками партийного аппарата. В записке комиссии отмечалось, что «всего за 1936–1937 годы органами НКВД Москвы и Московской области было репрессировано 55 тысяч 741 человек».

И все же попытки партийных руководителей направить огонь исключительно против бывших кулаков, лиц «чуждого классового происхождения», членов иных партий и оппозиционных групп, провалились.

В эти годы немало доносов было написано в адрес начальства. На лиц, занимавших начальственные должности от «унтер-офицерских» до «генеральских», писали те, кто видел в них конкурентов на вакансии, открывшиеся после марта 1937 года. Доносы писали на тех, кого винили за многочисленные трудности и лишения тех лет, за аресты и гибель от голода родных и близких. Жертвы «красных» могли, наконец, попытаться расквитаться с теми, кто был виновником крушения их судеб. Жертвы «развернутого наступления по всему фронту» в деревне могли мстить тем, кто выселял их самих или их родных, мучил или издевался над ними и их семьями во время коллективизации или насильственного изъятия зерна.

Видным партийным руководителям могли мстить и те, кто пострадал от чисток и первой волны репрессий, начавшихся с 1935 года. К тому же борьба между различными группировками внутри партии, не прекращавшаяся с первых лет советской власти, теперь превратилась в войну на взаимное истребление. Члены правящей элиты спешили добиться привлечения своих противников к уголовной ответственности. Однако в ходе следствия арестованные старались опорочить своих обвинителей. Одновременно доносы на местных руководителей писали оставшиеся на свободе коллеги арестованных или их родные и близкие. В июне 1937 года первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана А. И. Икрамов обратился в Политбюро с просьбой получить санкцию на снятие Файзуллы Ходжаева с поста председателя Совнаркома Узбекистана «за связь с националистическими контрреволюционными элементами». Эта просьба была удовлетворена 24 июня и вскоре Ходжаев был арестован. А в сентябре пленум ЦК КП(б) Узбекистана исключил А. И. Икрамова из партии. В марте 1938 года Ходжаев и Икрамов стали подсудимыми на процессе по делу «правотроцкистского центра».

8 июля один из авторов первых предложений о «лимитах» по ссылкам и расстрелам, первый секретарь Омского обкома Д. А. Булатов, направил телеграмму в ЦК с просьбой санкционировать отставку председателя облисполкома Кондратьева. А 8 октября решением пленума обкома сам Булатов был снят со своей должности «за покровительство врагам народа». Вскоре он был арестован и расстрелян.

13 июля первый секретарь ЦК КП(б) Казахстана Л. И. Мирзоян направил телеграмму в Москву, в которой обвинял председателя Казахского ЦИК У. Кулумбетова в том, что он является активным участником «национал-фашистской организации». Юрий Жуков писал: «У. Кулумбетов был снят, арестован, расстрелян. Через год его судьбу повторил Мирзоян».

По настоянию первого секретаря ЦК КП(б) Туркмении Анна-Мухамедова 22 июля Политбюро санкционировало исключение из партии и передачу в органы НКВД председателя ЦИК Туркмении Надирбая Айтакова и ряда других видных лиц этой республики. А 5 октября был арестован и сам Анна-Мухамедов.