Александр Колпакиди - Все о внешней разведке

Но Ангелов был настойчив. «Довольно грубо,— вспоминал потом Ангелов, — я ему сказал, что не верю этому. Во-первых, пришло для него задание из Москвы, а во-вторых, если доктор Мей откажется, то у него самого возникнет повод для серьезного беспо­койства». В результате Мей согласился на продолжение сотрудничества и получил указание подготовить док­лад о проводимых в Канаде и США исследованиях по атомной бомбе.

Выполняя указания своего оператора, Мей в мае 1945 года вновь обратился за разрешением посетить Аргоннскую лабораторию. Однако на этот раз руководитель «Манхэттенского проекта» генерал Лесли Гровс отказал ему в этом. Позднее он так мотивировал это решение:

«Хотя у меня не было причин подозревать его (Мея. — А. К.), — он прошел проверку на благонадежность еще в Британии, — мне не хотелось, чтобы он так много знал о самых последних разработках. Именно по этой причине весной 1945 года я не дал ему разрешения посетить лабо­раторию».

Но, несмотря на все трудности, Мей успешно вы­полнил поставленное перед ним задание. С мая по сен­тябрь он несколько раз встречался с Ангеловым и пере­дал ему много ценных материалов. Здесь, как кажется, имеет смысл привести воспоминания самого Мея отно­сительно его контактов с сотрудниками ГРУ в Канаде: «Когда я находился в Канаде, со мной вступил в кон­такт человек, личность которого я раскрывать воздер­жусь. Очевидно, он знал, что я работаю в Монреальской лаборатории, и хотел получить от меня информацию по атомной энергии.

Я тщательно проанализировал вопрос о правомерно­сти того, что развитие атомной энергетики должно быть прерогативой лишь США. Я принял очень болезненное для себя решение о том, что следует предать общей гласности информацию по атомной энергии, и был се­рьезно уверен в том. По этой причине я решил принять предложение этого человека. После предварительной встречи я еще несколько раз виделся с ним в Канаде. Он потребовал от меня представить образцы урана и общую информацию.

На одной из встреч я передал ему микроскопические образцы урана-233 и урана-235. Уран-235 был немного обогащен, находился в небольшой стеклянной трубочке и представлял собой миллиграмм окиси. Уран-233 со­ставлял десятую часть миллиграмма и был нанесен тон­чайшим слоем на платиновую фольгу.

Я также передал этому человеку письменный док­лад о ядерных исследованиях — все, что было мне из­вестно...»

Доклад, составленный Меем и переданный им Ангелову в конце июня, был предельно четким и исчерпыва­ющим. В нем была описана конструкция бомбы, ее дета­ли и отдельные узлы, а также технологические процессы их изготовления. В нем также была представлена подроб­ная схема организации атомного проекта в США и Ка­наде: структура проекта, фамилии ученых и военных и т. д., были перечислены сверхсекретные объекты и заво­ды в Оук-Ридже, Чикаго, Лос-Аламосе, Хэнфорде, Чок-Ривере, дано их четкое описание, назначение, состав выпускаемой продукции. Отдельно прилагался список ученых, через которых можно было установить контакт с участниками атомного проекта. Получив доклад Мея, Заботин 9 июля 1945 года послал в Центр телеграмму:

«Директору № 241

Факты, переданные Алеком:

1. Испытания атомной бомбы были проведены в Нью-Мехико. Бомба, сброшенная на Японию, сделана из урана-235. Известно, что выход урана-235 на заводе магнит­ного разделения в Клинтоне составляет 400 граммов в день... Планируются к публикации научно-исследователь­ские работы в этой области, но без технических подроб­ностей. Американцы уже выпустили книгу об этом.

2. Алек передал нам пластину с 162 микрограммами урана в форме окиси на тонкой пленке...»

Сам доклад Мея и образцы урана было решено от­править в Москву не с дипломатической почтой, кото­рую посчитали ненадежной, а с заместителем Заботина подполковником Петром Мотиновым (Ламонт), кото­рый должен был возвращаться в СССР для получения нового назначения в США. Прилетевшего в Москву Мотинова на аэродроме встречал лично начальник ГРУ генерал-лейтенант Кузнецов. Вот как вспоминает об этом сам Мотинов:

«На аэродроме меня встречал сам Директор [Кузне­цов]. С большими предосторожностями я достал из-за пояса драгоценную ампулу и вручил ее Директору. Он немедленно отправился к черной машине, которая сто­яла тут же, на аэродроме, и передал ампулу в машину.

— А кто там был? — спросил я потом Директора.

— Это Берия, — прошептал Директор.

А от ампулы с ураном у меня до сегодняшнего дня мучительная рана — и приходится менять кровь по не­скольку раз в год».