Сергей Бобков - Как мы уходили из Анголы

Управление ВС занимало небольшое трехэтажное здание в центре Луанды. Два помещения отводились соответственно ВМС и ВВС. В период наибольшего подъема партизанской войны, в начале 70-х годов, полностью обеспечивалась жизнедеятельность городов и промышленных центров, бесперебойно работала отлаженная до предела индустрия туризма. Но к апрелю 1974 года повстанческие отряды были заблокированы на Севере и Востоке, и МПЛА [2] МПЛА — Народное движение за освобождение Анголы. , едва пережившая два внутренних кризиса, оказалась на грани катастрофы.

Не менее печальным выглядело состояние ангольских вооруженных сил спустя 15 лет. Численность их достигла рекордной для развивающейся страны отметки — 130 тысяч человек, и, несмотря на высокую техническую оснащенность, они сохраняли крайне низкую боеспособность, удерживая под своим контролем едва ли 40 процентов территории. Командно-бюрократические структуры ФАПЛА [3] ФАПЛА — Народные вооруженные силы освобождения Анголы. разрослись настолько, что занимали более десятка зданий в столице. Пышным цветом расцвела невиданная даже на африканском континенте коррупция.

Не знаю, у кого как, а у меня сами собой приходят в голову некоторые аналогии. В принципе я допускаю ту мысль, что хотели построить совсем не то, но, видимо, не получилось, да и не могло получиться, коль создавалось, повторяю, по образу и подобию непобедимой и легендарной.

О советских военных советниках можно рассказывать долго. Встречались ли среди них компетентные, думающие офицеры? Конечно! Да только узок был круг этих людей. К сожалению, прочих насчитывалось значительно больше, и если первых объединял бесспорный авторитет среди ангольского военного командования, то вторых в гораздо большей степени волновало отношение вышестоящего советского командования, со всеми неизбежно вытекающими последствиями — экзотическими дарами и подношениями, банями и буйными застольями. К тому же все это происходило в обстановке относительной бесконтрольности.

Я с трудом себе представляю, чтобы, скажем, португальский главнокомандующий в заморской провинции Ангола сотрясал красавицу Луанду трехэтажным матом, объясняясь с подчиненными в присутствии женщин и детей, таскал за шиворот младших офицеров, наживался за счет спекуляций и подлогов… Все это было присуще в разные годы главным военным советникам, представлявшим в Анголе честь и достоинство непобедимой и легендарной.

Поверьте, писать о диких выходках наших воинов-интернационалистов скучно. И если когда-нибудь мне зададут вопрос, какое самое тяжелое чувство мне пришлось испытать в первой командировке, то я, не задумываясь, отвечу — чувство стыда. Стыда за тех, кого присылали, за их убогий внутренний мир, чудовищное высокомерие, хамство, серость и бездарность. Почему именно в первой командировке? Да потому что во второй это чувство атрофировалось.

Допустим, запустил наш полковник пассатижами в кубинского офицера-переводчика. Вспылил. Забыл на минуту, что перед ним не советский переводчик, а кубинский. Пришлось на следующее утро ехать извиняться к их генералу, чтобы чего не вышло. Все ж кубинцы, может, в их армии так не принято. Или другой, тоже полковник, тоже, естественно, наш, тискал за упругие попки секретарш-мулаток в штабе. Я сперва не понимал, почему при его появлении они, болезные, закрывали грудь служебными бумагами и все старались прижаться спиной к стенке. Но стоило им зазеваться, тут он их шоколадненьких, и настигал, заливаясь гомерическим хохотом. А с офицерами-ангольцами обращался прямо по-варварски: хватал их при рукопожатии рукой за гениталии. Шутил.

А прийти утром в закрытый ресторан с ручной гранатой, чтоб похмелили гады! Это уже афганская школа — пока тяжело больного лечили красным вином, граната со снятой чекой находилась в стеклянном стакане, поставленном на самый край стола. А чего стоили пьяные разборки с женами — своими и чужими? А борьба за добычу спиртного любой ценой в те годы, когда объявленная у нас война со змием прогремела канонадой в загранколлективах? А там то жара, то дожди, то малярия, и выход за проволоку грозил высшей мерой социальной защиты — отправкой с ближайшим этапом в Союз! Тогда сверху была дана очень ценная директива — с местной стороной не пить, а крепить интернациональную дружбу путем доверительных бесед о вреде империализма и всепобеждающей силе марксистко-ленинского учения. А бесконечное усиление и так доведенной до гипертрофированных размеров бдительности, когда добровольно приехавших в Анголу молодых преподавателей-коммунистов из Португалии велено было считать агентами ЦРУ!

Читать дальше