Юрий Рубцов - Генеральская правда. 1941-1945

Защищаться от нападок маршалу Жукову было сложно еще и потому, что он был человеком рационалистического склада ума, мыслил и говорил по существу, не выносил политического пустозвонства и демагогии, которые привычно взяли на вооружение его оппоненты. Многолетняя традиция партийных форумов — съездов, конференций, пленумов — требовала от любого члена партии, независимо от заслуг и занимаемого поста, непременно отдавать дань «мудрости» партии, каяться в собственных ошибках, действительных и мнимых, склонять перед «коллективным разумом» голову, нередко скатываясь до самоуничижения.

В целом свою речь Георгий Константинович был вынужден построить так, чтобы она отвечала этой традиции, ибо только такая линия поведения оставляла, как, вероятно, казалось и ему самому, надежду на продолжение служебной деятельности. А вне военной службы он себя не мыслил. Явно противно своей натуре, хорошо зная, что большинство выдвинутых против него обвинений не имеет ни малейшего основания, Георгий Константинович тем не менее исполнил положенный ритуал, заявив, в частности: «...Я уверен, что вы по-настоящему оцените те ошибки, которые я допустил. Я за них готов отвечать перед пленумом Центрального Комитета, перед всей партией, перед страной так, как полагается, в соответствии с допущенными мной ошибками. Любое наказание, любое указание в этой части я приму как должное, как полагается в таких случаях каждому члену партии» [299] Георгий Жуков. Стенограмма. С. 261. .

И все же даже соображения личной безопасности не могли перебороть жуковской натуры, жуковского характера. Отдав дежурную дань «объективности» сидящих в президиуме и зале, имея накануне, как уже говорилось выше, весьма ограниченные возможности для тщательной подготовки к выступлению, он тем не менее настойчиво боролся за правду. Беда только в том, что каждый поднимавшийся после него на трибуну погребал эту правду под новыми вымыслами и подтасовками.

Секретарь ЦК Брежнев фактически обвинил Жукова в диктаторских замашках, который, почувствовав, что «низовое звено... уже в известной мере подчинено его диктаторству... взялся за вершину власти». Брежнев первым из членов высшего политического руководства озвучил на пленуме планы вывода Георгия Константиновича из состава Президиума ЦК и из Центрального комитета. Назвав маршала политически незрелым человеком, он все же предложил сохранить военачальника в партии, дав возможность на практической работе «исправиться», оправдать «высокое звание и доверие».

Проводя линию Хрущева на более жесткое отношение к Жукову, секретарь ЦК Е.А. Фурцева отвергла квалификацию его действий как политическую незрелость, а расценила их как «определенную линию в поведении, антипартийную линию». Просьбу Жукова о создании комиссии, которая могла бы тщательно разобраться в обоснованности выдвигаемых против него обвинений, Екатерина Алексеевна назвала безответственной, заявив, что ни о какой комиссии и речи быть не может. Мол, Президиум ЦК КПСС подробно разобрался с этим вопросом, прошли собрания партийных активов, объявившие, что именно Жуков, а не кто иной, виновен в отрыве армии от Центрального комитета. То, что на этих собраниях фигурировали подтасованные материалы, осталось за рамками замечаний Фурцевой. Попыталась она и переложить ответственность за инициирование расправы с Жуковым с Президиума ЦК на военную общественность [300] Георгий Жуков. Стенограмма. С. 269, 282, 287. .

Особенно больно Жукову было слышать боевых соратников, с которыми вместе воевал, а затем и строил послевоенную армию. Военачальники словно состязались друг с другом, кто больнее уязвит вчерашнего министра обороны.

«...Сказать, что т. Жуков недопонимал и недопонимает роли партийно-политической работы в армии это, конечно, несостоятельно и несерьезно, и те крупные ошибки, которые допущены были Жуковым, конечно, не от недопонимания, как он, выступая здесь говорил, это ерунда, — заявил начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза В.Д. Соколовский. — Дело заключается именно в линии поведения... Эта особая линия поведения вела к тому, чтобы армию прибрать к рукам в полном смысле этого слова и через армию, конечно, воздействовать тем или иным путем, я не хочу фантазировать, но воздействовать тем или иным путем, может быть, даже на Президиум ЦК, чтобы играли... чуть ли не под его дудку...» (Вот вам и аргумент в пользу версии о бонапартизме маршала. И из чьих уст — человека, которого Жуков не раз спасал, с кем вместе во главе 1-го Белорусского фронта завершал войну. — Ю.Р.).