Карл Крист: История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Подобная же концентрация городских поселений была при принципате на Иберийском полуострове. Главнейшие центры сконцентрировались там на юге страны, в Бетике, потом на южном побережье и в окрестностях Эбро, тогда как западное и северное побережье, а также внутренняя часть страны позволяют обнаружить только точечные признаки урбанизации. Такие же различия относятся и к Галлии. Тогда как провинция Нарбоннская Галлия в районе Прованса выделялась цветущими и богатыми городскими поселениями, положение в трех галльских внутренних провинциях характеризуется выраженной дихотомией. Правда, там тоже были большие поселения, которые иногда занимали площадь в сто и более гектаров, однако они находились южнее линии Трир—Руан, тогда как севернее этой линии только Адуатука (Тангеры), Гезо-риак (Булонь) и Багак (Баве) представляли собой заметные центры. Только в зоне Рейна снова встречается целый ряд значительных городов.

Для структурных изменений в пограничной провинции, в которой развитие городов привело к образованию городских общин с прилегающей территорией, типичным является пример в провинции Нижняя Германия. Если там к середине 1 века н.э., то есть по времени нижнегерманского войскового округа, находились только единицы городов, большой военный ареал, а возможно, именье принцепса, то почти век спустя она была расчленена на территории четырех привилегированных городов, на две колонии Кёльн и Ксант, а также на два муниципия Нимвеген и Арентсбург.

Сравнение городского развития в обеих столицах германских провинций могло проиллюстрировать, какие конкретные последствия повлекло за собой предоставление городских привилегий. Политику урбанизации Рим начал в районе Рейна немного раньше, чем в Майнце. Во время пребывания М.Агриппы на кельнской земле еще в 38 г. до н.э. был основан город убиев, который принял убиев, переселенных с правобережья Рейна. Однако решающим толчком развития в обеих областях послужила постройка легионерского лагеря во время августовских наступлений. В Майнце демонстративно сохранялась память о Друзе Старшем, погибшем в 9 г. до н.э. в результате несчастного случая, главнокомандующем рейнской армии и приемном сыне Августа, тогда как в городе убиев был воздвигнут алтарь для императорского культа. Функциональное значение этих двух городов в первой половине 1 в.н.э. было приблизительно одинаковым. Оба являлись центрами военного округа, Кёльн для нижнегерманского, а Майнц для верхнегерманского регионов; стоящие у Майнца войска были крупнее (во всяком случае временами), чем те, что стояли у Кёльна.

Потом предоставление привилегий Кёльну в 50 г.н.э. явилось переломным моментом, и Майнц никогда больше не мог с ним равняться. Когда Клавдий по просьбе Агриппины возвысил город убиев до колонии, резиденция военачальников в Нижней Германии была включена в высшую категорию городского права. Теперь началось систематическое переустройство города по римско-италийскому образцу. Сначала построили четырехкилометровую городскую стену с монументальными воротами высотой в 24 и шириной в 30 м, которые годились как для обороны, так и для представительства, и 21 башню. Само собой разумелось, что для такого центра полагались капитолийский храм, форум, водопровод, термы, многочисленные административные здания и преторий. Одновременно начали свою работу обычные органы городского управления. Многие надгробные плиты и памятники свидетельствуют о возросшем самосознании жителей колонии.

Совсем другим было развитие событий в Майнце. Правда, там бурно развивались возникшие вокруг лагеря двух легионов поселения ремесленников, торговцев и обслуживающего персонала, что проявилось в таких памятниках, как колонна Юпитера или арка Дативия-Победителя. Там и дальше продолжал оставаться центр верхнегерманской военной администрации, а позже и провинциальной. Однако это поселение никогда не вышло за нормы деревни в общинно-правовом отношении; только в поздней античности территория получила статус города. Как муниципий Майнц засвидетельствован только в 355 г.н.э., то есть к тому времени, когда легионерский лагерь был уже расформирован и поселение потеряло свою военную функцию.

Процесс римской урбанизации и колонизации вместе взятых долгое время рассматривался с римских позиций. Наблюдающие за ним были заворожены, с одной стороны, разумным выбором военных опорных пунктов с их высоким качеством обороны и наблюдения, с другой — многообразием разбросанных по всему Средиземноморью и его предполью ячеек городской жизни, в которых видели интеграционные центры высокой эллинско-латинской цивилизации. В настоящее время, однако, раздаются голоса, которые критически оценивают все это. Указывается на то, что процесс часто был связан с грубым захватом значительных площадей, с изгнанием владельцев, которые могли обрабатывать свою бывшую собственность разве что как арендаторы, а также с присвоением домов, скота, утвари и всякого рода движимого имущества.