Алексей Бычков - Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства

Четвертым выводят дьяка Григория Шапкина с женою и двумя сыновьями. Тут соскочил с коня князь Василий Темкин, который был обменен на пленного воеводу полоцкого Довойну, и, обнажив меч, отрубил голову Григорию, его жене и двум сыновьям; обезглавленных он положил подряд пред ногами тирана.

Пятым выводят с женою дьяка Ивана Булгакова. Его, вместе с женою, обезглавил Иван Петрович, который ныне отправился с Магнусом для осады Ревеля, и обоих, обнаженных до самых пят, положил пред тираном.

Шестым выводят знатного дьяка Василия Степанова. Тут также один слез с коня и отрубил ему голову. Так в порядке, согласно перечню списка, выводили скованных на убийство. Их умертвили 116. И всякий из телохранителей, отрубив человеку голову, шел к тирану, протягивая окровавленный меч.

Напоследок же приводят одного старика, полумертвого от страха. Он виснул на руках телохранителей, ибо не мог стоять на ногах. Тиран пронзил его копьем. Не довольствуясь одним ударом, который был смертельным для этого старика, он повторил удар шестнадцать раз. После этого он приказал отрубить старику голову. Это тиранство он проявил в течение четырех часов. По совершении этого он отправляется в свой дворец. Тела же убитых, ограбленные и обнаженные, лежали на земле, на середине площади, до вечера. Впоследствии тиран приказал вынести их за город и свалить в одну яму для погребения.

На третий день после этой жестокости он велит привести на ту же площадь девять сыновей бояр, еще юношей. Малюта с другими придворными отрубили им головы. Тела их лежали непогребенными семь дней и были добычей собак, ибо их находили повсюду среди собак растерзанными и разорванными.

Немного спустя он приказывает схватить также жен и дочерей убитых, приблизительно 80, и препоручил бросить их в воду. [108] Гваньини прибавляет подробность о мучении жены и дочери Фуникова, а именно: жену Фуникова, которая была сестрой князя Афанасия Вяземского, тиран велит охватить и натянуть самую жесткую веревку, которая была натянута с одной стороны стены до другой, и посадить ее голым задом на эту веревку, которая срывала очень много мяса, и кожи, и женщина протаскивалась с одной стороны до другой с величайшим мучением, чтобы она открыла сокровища мужа. Дочь ее, пятнадцати лет от роду, видя жестокое мучение такого рода, не могла удержаться, чтобы не выразить воплем свою скорбь. Князь велит вытащить ее наружу, но старший сын князя, движимый сожалением, подбегает и, держа ее за платье, так говорит отцу: «Дорогой отец, подари мне эту девушку, я ее запру в тюрьму». На это отец: «Получай, но потом можешь вернуть ее матери». Подвергнув эту благородную женщину таким сильным мукам и такому великому бесчестию, он отослал ее и ее дочь в монастырь, где первая из-за тяжелых ран и мук, которые она претерпела, пока ее таскали по веревке, прожила недолго». Остальная часть пленных, куда бы они ни обратились, приводится во дворец. Число их достигает приблизительно 500. Из них каждый день по своему усмотрению тиран велит убивать иногда двадцать, иногда тридцать, мучая несчастных равного рода смертью.

Говоря вкратце, он так опустошал город Москву огнем и мечом, что там можно было видеть несколько тысяч опустелых домов, так как в них не было никаких обитателей. Люди от голода нападают ночью также и на жилые дома и, убивая один другого, питаются его трупом. Река, которая омывает город, полная трупов, делает для всех воду невкусной и нездоровой. И то, что творится здесь, истинно. Когда Бог хочет наказать какой-нибудь народ за его злодеяния, он обычно поражает его не одной гибелью и наказанием, а вместе со многими и разнообразными. В городе же царит такая пустота, что едва ли, по-моему, подобную испытал и Иерусалим.

Тем временем, пока тиран истреблял сыновей бояр и других невинных людей, у него был один обвиненный, которого он поручил охранять и сторожить одному своему придворному. Находясь под стражей, этот узник начал жаловаться в присутствии придворного на нечестие и тиранство государя, что он проливает неповинную кровь, и заявлял, что скоро настанет божественное возмездие, и что это злодеяние не пройдет безнаказанным. Упомянутый придворный ничего не отвечал на это, а безмолвствовал. Узник же, опасаясь, что в силу этого молчания придворный обвинит его пред тираном, предупредил придворного и, составив письмо тирану, дает своему стражу отнести его, что тот и исполнил. А написано было, что узник хочет передать нечто государю тайно и потому просит иметь возможность доступ к нему. Тиран, прочитав письмо, велит допустить к себе этого узника. Тот предмет своих жалоб перевел на невинного придворного, и обвиняет его, якобы он говорил такие слова против государя. Тиран спрашивает, так ли было дело. А этот придворный от страха сознался, что он, правда, говорил это, но без всякого зложелательства, а по чувству сострадания к неповинной крови, которая каждый день проливается в изобилии. Тиран тотчас велит рассечь его на куски и в таком виде бросить в воду, а упомянутого узника и прочих, содержавшихся в оковах, отпустил на свободу.