Себастьян Хаффнер - От Бисмарка к Гитлеру

Россия отреагировала на это сначала частичной, а затем и всеобщей мобилизацией. Немцы также объявили состояние угрозы войны и распорядились начать мобилизацию. Был приведен в действие план Шлиффена с массированным стратегическим развертыванием на Западе, не на Востоке. И вот 1-го августа из Лондона, где всё ещё велась лихорадочная деятельность, пришла телеграмма от германского посольства, которая была неверно истолкована в том плане, что Англия будет гарантировать нейтралитет французов, если Германия на Западе будет вести себя сугубо оборонительно и нападёт только на Востоке. На основании этого кайзер в присутствии Бетманна на спешно созванной чрезвычайной конференции в берлинском замке заявил начальнику Генерального штаба, племяннику знаменитого Мольтке, прославившегося в войнах 1866 и 1870 гг.: «Таким образом, мы просто выступаем всей армией на Востоке!» Это предложение натолкнулось на отчаянное сопротивление Мольтке: он никак не мог более менять военное развертывание, которое уже происходило на Западе. Если он это сделает, то на Востоке будет не боеспособное войско, а беспорядочная толпа вооруженных людей без обеспечения, и война будет проиграна с самого начала. Кайзер неблагосклонно ответил: «Ваш дядя дал бы мне другой ответ». Так это было передано словами Мольтке, который был чрезвычайно потрясен, обижен и возмущён вмешательством кайзера.

Но в действительности у него не было права возмущаться. Генеральный штаб должен иметь наготове различные планы для всех возможных политических ситуаций, и также должен быть в состоянии, даже если он предпочитает один из этих планов, поставить на его место другой, когда этого требует политическая обстановка. Об этом Мольтке не позаботился. В 1913 году Мольтке распорядился прекратить разработку планов развёртывания на Востоке, которые регулярно подготавливались уже много лет. Это подлинное нарушение долга, даже преступление германского Генерального штаба. Он настроился на единственный возможный вариант войны и все альтернативы заранее отбросил.

Как упомянуто выше, в Берлине неверно поняли телеграмму германского посольства в Лондоне. Англичане никогда не говорили, что они будут удерживать Францию нейтральной. Они лишь намекнули, что сами они пока останутся нейтральными, если Германия будет вести себя оборонительно на Западе и вести чисто восточную войну. Такой образ действий в действительности, как впоследствии ироническим образом выявилось, был бы для Германии здоровее также и с военной точки зрения. Политически же исполнением плана Шлиффена во всяком случае было предопределено, что и Англия будет сражаться на стороне врагов Германии. Тем самым германский политический план войны с самого начала был перечеркнут — от чего Бетманн вообще впал в отчаяние. Уже после вступления германских войск в Бельгию и после объявления войны Франции он безнадежно пытался отговорить англичан вступать в войну из-за «клочка бумаги», как он называл гарантии бельгийского нейтралитета, который может всё в Европе сбить с толку. Но было слишком поздно.

Интересно впрочем отметить, что кайзер в своём упреке младшему Мольтке («Ваш дядя дал бы мне другой ответ») поистине был точнее, чем возможно он сам знал. Пока старший Мольтке был начальником Генерального штаба, германское военное планирование для войны на два фронта всегда предусматривало стратегическую оборону на Западе и на Востоке; при его преемнике Вальдерзее планировалось германо-австрийское наступление на Востоке, но все же чистая оборона на Западе. Лишь у его преемника Шлиффена с 1895 года появилась честолюбивая мысль — из войны на два фронта сделать, так сказать, две последовательных войны на один фронт: выбить из войны Францию, прежде чем Россия со своей более медленной мобилизацией станет готова, и после этого всеми силами повернуть на Восток. После смерти Шлиффена младший Мольтке отказался от каких-либо альтернативных планов развертывания. В этом развитии немецких военных планов особенно хорошо видна интеллектуальная разница между эпохой Бисмарка и периодом правления Вильгельма II.: пессимистическая осмотрительность прежде, оптимистическое ощущение силы теперь.

Ощущение силы не было совершенно безосновательным, но оно вело к заносчивости. План Шлиффена для войны на два фронта был заносчивым планом, и он потерпел крах.

Разумеется, что все континентальные великие державы начали Первую мировую войну с широкомасштабных наступлений, которыми они надеялись достичь быстрой победы, и все эти наступления потерпели неудачу: австрийское против Сербии и русское против Австрии (в Галиции) и Германии (в Восточной Пруссии), так же как и французское против Германии в Лотарингии и в Арденнах; но в конечном итоге также и немецкое против Бельгии и Франции. В первые месяцы войны на всех театрах военных действий — против убеждений всех генеральных штабов! — проявилось то, что стало основополагающим для всего хода Первой мировой войны: то, что при тогдашнем уровне военной техники оборона превосходит нападение, так что наступления в лучшем случае завоевывают территорию, но никогда враждебную великую державу, даже не могут исключить из войны малые страны, такие как Сербия и Бельгия. Это придало Первой мировой войне её тягостный характер войны на истощение, всё время повторяющейся стратегически безрезультатной бойни.