Себастьян Хаффнер: От Бисмарка к Гитлеру

В действительности в Паульскирхе даже планировали сразу несколько войн: левые — большую войну против России для освобождения Польши; центристы и «правые» в Паульскирхе войну против Дании за Шлезвиг-Гольштейн, которая также некоторое время велась в 1848 году Пруссией и затем была прервана. Более того, есть множество высказываний авторитетных политиков из Паульскирхе, либеральных демократов, кто совершенно открыто говорил: самое важное, чего мы добиваемся для Германии — это власть. «Немецкая нация сыта принципами и доктринами, литературным величием и теоретическим бытиём. Чего она требует — это власти, власти и власти! И кто даст ей власть — тому она даст почёт, более почёта, чем он может помыслить». Это слова Юлиуса Фрёбельса, в настоящее время забытого, но в то время выдающегося пангерманского политика из Паульскирхе. Желание выйти из состояния пассивного существования, которое немцы вели много сотен лет в середине Европы, было очень выражено во всей Паульскирхе. Они хотели, наконец, вести политику силы и экспансии, как это уже давно делали другие державы Европы. При самом Бисмарке такие желания были гораздо менее сильны: Бисмарк после 1871 года всегда говорил о Германском Рейхе как о «насыщенном» государстве. И в этом было так много верного: Пруссия была в этом рейхе насыщена и более чем насыщена. Возможно, она даже несколько переросла сверх своих естественных границ влияния — в направлении Южной Германии. Лишь после Бисмарка Германия проявилась как вовсе не насыщенная — и именно в той мере, в какой она всё менее становилась Великопруссией и всё более — национальным государством. Так что нельзя объяснять вину Германского Рейха виной Пруссии, если уж хочется говорить о вине. Наоборот: Пруссия действовала, пока это было обеспечено её господством в Германском Рейхе — в качестве тормоза, а не мотора.

Так что существует множество объяснений для экспансионизма и крушения Германского Рейха. Вот, к примеру, теория, что главную причину следует искать в индустриализации, в том, что Рейх в очень короткое время превратился в ведущую экономическую державу континента: что эта быстрая индустриализация запустила общественную динамику, которая в конце концов и привела к взрыву. Против таких рассуждений говорит тот факт, что индустриализация ведь вовсе не была особенным немецким процессом. Индустриальная революция в девятнадцатом веке последовательно охватывала весь европейский континент. Франция, а также малые западноевропейские державы — Голландия, Бельгия — вступили в неё даже несколько раньше Германии. Затем наступила очередь Германии; Австрии несколько позже, России ещё позже. Это был общеевропейский процесс. Несомненно, что Германия индустриализировалась особенно сильно и особенно хорошо, но в общем и в целом в темпе, сходном с остальной Европой. Так что если индустриализация была повинна в том, что Германский Рейх развил свою зловещую динамику и экспансию, то в таком случае возникает вопрос: почему именно Германия? Не пытается ли некое направление современной истории свести экономику и политику ближе, чем они в действительности находятся по отношению к друг другу? Некоторые модели объяснения примечательны именно тем, что они исходят из определенной политико-идеологической точки зрения и собственно говоря, придуманы, чтобы обосновать эту точку зрения. Когда например вместе с Лениным считают, что империализм является высшей формой капитализма, то в этом случае естественно капитализм должен быть виноват в том, что Германский Рейх стал империалистическим и по этой причине в конце концов разрушился.

Это никогда меня не убеждало; быть может потому, что я не марксист. Но даже когда я пытаюсь размышлять с марксистской точки зрения, то всё же бросается в глаза, что существует множество капиталистических государств, которые никогда не становились империалистическими — к примеру, в высочайшей степени капиталистическая Швейцария. Почему она не стала? Этот вопрос ведёт к совершенно другой модели объяснения, которая кажется мне гораздо более очевидной.

Швейцария — это малое государство. Малые государства и великие державы живут по различным внешнеполитическим законам жизни. Малое государство старается примкнуть к более сильному партнеру, либо стремится к нейтралитету. Оно никогда не пытается улучшить свой жребий собственной политикой силы. Однако великие державы очень близки к этому. Где они находят свободное пространство, они склоняются к тому, чтобы расшириться в этом направлении, чтобы укрепить и расширить свою силу, которая является жизненной основой их государственности. Германский Рейх — в противоположность предшествующим немецким государственным образованиям — был великой державой. Это собственно и было новым для него. Но он нашел весьма мало свободного пространства, в которое он мог продвигаться для своего расширения.

Читать дальше