Эдвард Радзинский - Николай II

Вот почему и возникла моя встреча с третьим.

В 1943 году, когда я его впервые увидел, – третий жил в Перми, тогда это был город Молотов... Я так его и называл: «товарищ Харон». Но он не смеялся. Даже когда объяснил ему, что Харон – это перевозчик в царство смерти у греков. Он никогда не смеялся и никогда не говорил на интересующую нас тему. Я увидел его в 1953-м, незадолго до смерти. Он был сухонький старичок, мал росточком, нос тонкий, хищный, волосики реденькие, в жалкой ушаночке и истертом зимнем пальтишке ходил наш Харон... В ужасной хибаре, в крохотной комнатушке жили бывший водитель грузовика с царскими трупами, а за занавеской – его младший сын с женой. Хибара эта находилась на улице 25 Октября... Там он и умер... На улице имени своей Революции в грязном бараке умер этот старый большевик..

Вы уже поняли, о ком я собираюсь рассказать? Сергей Иванович Люханов – третий свидетель той ужасной дороги... Биография у него прелюбопытная... В отличие от всех цареубийц он никогда не упоминал о своем участии в великой пролетарской миссии цареубийства, не боролся ни за какие выгоды. Более того, его сын мне рассказал, что он никогда не упоминал, что был в Екатеринбурге в 1918 году. И вообще, за все наши встречи он мне так ничего и не рассказал. Ох как трудно было говорить с этим молчальником. Помню, я в ресторан его позвал, он весь вечер просидел молча, потом взял счет, который я оплачивал, и сказал: «Жаль, я мог бы жить на это целый месяц...» И ушел. Все, что я узнал о нем, узнал от младшего сына... Алексеем сына звали, как наследника – вот он мне и рассказал о папаше. Оказывается, дожив до 80 лет, его отец не получал даже пенсии – сын объяснил, что, дескать, Сергей Иванович не знал. Странно. Большевик с 1907 года не знает, что в стране победившего социализма старикам положена пенсия... Много в его жизни было странного. К примеру, эти постоянные переезды из города в город. Сразу же после расстрела он покидает Екатеринбург вместе с отступающими большевиками. Но после возвращения в Екатеринбург Советской власти Сергей Иванович в город не возвращается. Он уезжает в город Осу, но вскоре покидает и этот город. И дальше частая смена мест, он будто мечется по Уралу – меняет места... только немного освоится с местом и, глядь, от выгодной должности отказывается – и в путь! Он будто чего-то боится. Но самое интересное – его взаимоотношения с женой Августой.

Августа – учительница, родная сестра бывшего коменданта Ипатьевского дома Авдеева, – она в 1918 году вступает в партию. Кстати... на кладбище лежит она не под крестом, а под звездой – одной из первых на екатеринбургском кладбище... И вот эта «идейная и атеистка» вскоре после расстрела уходит от Люханова. Она возвращается в Екатеринбург, где в 1921 году умирает от тифа в партийной должности управляющей детскими домами. Перед смертью она прощает мужа, – так мне рассказал его сын Алексей.

Итак, наш Харон сделал нечто такое, отчего она ушла с четырьмя детьми! И за что пришлось ей прощать его перед смертью? (Причем «страстная любовь к другой» исключается – только через два года он женится в следующий раз.) Нет, здесь было что-то иное, чего не выдержала «идейная» сестра бывшего коменданта Ипатьевского дома Авдеева... И, видно, боясь того, что сделал, Люханов и метался по стране. А потом так затаился, что боялся даже получать пенсию... Я видел его фотографию 1918 года – барин... И последнюю – жалкий нищий старик

– Но хватит недомолвок, – усмехнулся Гость. – Я расскажу вам то, что, по-моему, подчеркиваю – по-моему, случилось...

Это могло произойти только в одном месте, когда грузовик подъехал к железнодорожной будке номер 184, где спала сторожиха. Подъехал и застрял. Где-то недалеко от этой будки (так написал Юровский) их должна была ждать застава из ермаковских людей. К тому времени Ермаков должен был спать пьяным сном – развезло его на тряской дороге... Юровский будит его... и они идут разыскивать ермаковский отряд. В это время шофер Люханов направляется в будку будить сторожиху – просить воду для перегревшегося мотора.

Остается застрявший грузовик и сопровождающие красноармейцы. Сколько их? Скажем уклончиво – трое или четверо. И полутьма рассвета.

Вы обстановку представляете?.. Белые город должны взять. С Советской властью, казалось, навсегда будет покончено. Офицеры за Царскую Семью вешать будут. Так что в грузовичке ехать им непросто было. Все-таки под брезентом убитая Царская Семья лежит... И вот пока Ермаков спал мертвецки пьяным сном, они, видимо, и услышали... эти стоны из-под брезента...