Элджернон Блэквуд: Вендиго

Охотники начали устраиваться на ночлег. Это не заняло много времени благодаря искусству проводника делать только нужные движения и никаких больше. Вмиг была поставлена палатка, устроены постели и разведен костер. Напоследок Дефо оставил Симпсона чистить пойманную по пути рыбу, а сам отправился посмотреть лосиный след. Богослов с восхищением наблюдал за своим многоопытным товарищем: за его неслышной походкой, за умением сливаться с лесом. Буквально через несколько шагов проводник исчез, будто растворился в сумерках. А ведь лес на опушке не стоял сплошной стеной, а был достаточно редким! Его можно было сравнить с парком, по-европейски ухоженным. Недалеко от места стоянки пролегла килoметровая полоса сгоревшего леса с обуглившимися голыми стволами, похожими на черные колонны. Порывы ветра доносили легкий запах гари, омрачая сумерки переносимыми с места на место облачками повисшей в воздухе золы.

Наступал вечер. Было тихо; только дрова потрескивали в костре да волны лениво плескались о берег озера. У Симпсона разыгралась фантазия, обстановка подействовала на его воображение. Ему стали везде чудиться лешие:за стволами деревьев, за камнями, за островками в воде. Затем сами островки превратились во вражеский флот, а кроны деревьев - в эскадрильи бомбардировщиков, нависших над головой и готовых бомбить. Облака тщетно пытались заслонить звезды, с которых уже летела подмога для земной нечистой силы.

Вся прелесть окружавшего, восхитившая его утром, куда-то улетучилась. Он нервно коптил очищенную рыбу, роняя куски и обжигая руки. Недавнее ощущение заброшенности и беспомощности перешло постепенно в страх остаться одному.

"Боже, а если Дефо не вернется?"

Не чувствуя вкуса, он сжевал несколько рыбешек и выпил чаю такой крепости, что могла бы свалить с ног любого мужчину, не пройди тот до этого миль тридцать безостановочным маршем. Но тут и проводник вернулся, к тому же в хорошем настроении, хотя и не встретил ни одного следа лося. Это не обескуражило его: по темноте и в спешке навряд ли что заметишь. Утром наверняка повезет больше. Они шутили, смеялись, обсуждали планы на завтра. Но у молодого человека было неспокойно на душе.

- Послушай, Дефо! Тебе не действует на нервы, что этот лес чересчур уж большой?

Следопыт ответил неожиданно серьезно, без тени улыбки:

- В самую точку, босс! Большой. Очень большой.- А потом пробормотал сумрачно себе под нос: - Гиблое место, помяните мое слово.

Симпсон пожалел, что заговорил об этом. Зачем портить человеку настроение, даже если оно у тебя самого поганое? Он припомнил лекции дяди о поведении людей в экстремальных условиях: некоторые поддавались мрачному состоянию духа до такой степени, что оно переходило в безысходность, потом в панику и гнало бедолаг сквозь непролазные дебри навстречу гибели. Богослова уже начинала тревожить собственная мнительность: то чудища,, а теперь вот кажется, что Дефо чего-то недоговаривает... Может быть, не хочет его беспокоить? Усилием воли он отогнал навязчивые подозрения, перевел разговор на другое: где-то сейчас Хэнк с доктором?

- А-а, недалеко. По ту сторону озера, миль 60 на запад. А Пунк миль 30 на запад торчит в лагере, ловит форель и попивает кофе, лентяй.

Они вместе посмеялись над ленивым Пунком, однако беспокойство Симпсона вспыхнуло с новой силой, словно кто подбросил веток в тлеющий костер. 60 миль! И это называется "недалеко"! Он совсем упал духом, не в силах поддерживать светскую беседу.

Молчание затягивалось. Дефо раскрыл кисет, набил табаком трубку, раскурил и запел одну из тех протяжных песен, которые пели первопроходцы, пробиравшиеся две сотни лет назад в глубь континента - в непрерывных войнах с природой, индейцами и друг с другом. Голос свободно разносился над водой, но лес, казалось, не принимал его, заглушал, не возвращая эха. Во время второй песни что-то произошло. Мелодия резко прервалась. Молодой человек быстро повернулся и успел заметить, как канадец, будто продолжая неслышно петь, открывал и закрывал рот, неотрывно глядя в одну точку расширенными от ужаса глазами. Словно опомнившись, он перестал хлопать челюстью и вскочил на ноги, при этом странно задирая нос вверх. И начал принюхиваться! Со стороны могло показаться, что никудышный актер пытается играть роль пса-ищейки. Зрелище производило тягостное впечатление.

"Обнюхав" все направления, проводник выделил одно, подветренное, в сторону озера, и повернулся туда лицом.