Александр Виноградов - Тысячелетия, погребенные пустыней

Следующий этап лагерного подъема еще более энергичный: алюминиевая раскладушка приподнимается за один край и невидимая в мешке фигура скатывается прямо на землю. Ппоробуй, не встань!

Сергей Павлович уже позавтракал и сейчас, пуская через усы дым папиросы и ехидно улыбаясь, смотрит, как двое опоздавших стараются за считанные секунды до выхода на работу проглотить по кружке обжигающе горячего кофе.

На крутых тропинках, ведущих по обе стороны северо-западной башни на центральную площадку, видны две цепочки людей: слева — сотрудники экспедиции, справа — рабочие, двигающиеся потихоньку от своего расположенного чуть поодаль лагеря. Начинается новый рабочий день.

Ожили бесчисленные комнаты и переходы, за замком потянулся длинный шлейф пыли — заработали транспортеры в восточном дворике. Часам к десяти утренняя прохлада остается лишь приятным воспоминанием. Кызылкумское солнце припекает не на шутку. Стараешься найти работу в тени стен. Но стены невысоки, а солнце прямо над головой. Наиболее предусмотрительные из раскопщиков весь свой день планируют по солнцу, вернее по тени, передвигаясь вслед за ней по комнате.

Лежа на боку — иначе устает спина — на нагретой солнцем земле разбираешь ножом начинку комнаты. Из-под лезвия отлетают куски обмазки и глиняных натеков, постепенно обнажаются лежащие в беспорядке кирпичи. Вот вместе с серой глиной отскакивают, рассыпаясь мелкой крошкой, кусочки белой алебастровой обмазки. Но не все они белые. Вот коричневый обломочек, а тут ярко-красный… Внимание, роспись!

…Округлившиеся глаза тигра пристально смотрят с обломка штукатурки. Видна лишь голова животного, но по раздувшимся от напряжения ноздрям, можно предположить, что он находится в напряженной, готовой к прыжку позе…

…Женщина склонилась к арфе. На лице легкая улыбка. Изящным движением пальцев полной руки с браслетом она перебирает струны. Характер изображения совсем иной. Здесь нет ярких и пестрых красок. Выразительность достигнута тонкими линиями и игрой полутонов.

Сборщица фруктов, гирлянды плодов, освещенные солнечными лучами, склонившаяся в раздумье мужская фигура, цветы лилии, ириса, лепестки роз…

Росписей много. Десятки больших кусков и сотни мелких. Цветные их репродукции опубликованы в книгах и статьях С. П. Толстова, а часть подлинников можно видеть в ленинградском Музее антропологии и этнографии, и в Эрмитаже.

Трудно рассказать, какие тяжелые недели выпадали на долю тех раскопщиков Топрак-калы, которые находили росписи. А редко кто их не находил, ведь художники расписали почти все помещения дворца. Хорошо бы росписи были на стенах. Пускай не полностью, кусками. Судить о композиции, о сюжетах росписей можно было бы с большей уверенностью, да и с расчисткой было бы легче.

На Топрак-кале все это было не так.

В заброшенных помещениях обычно первым обрушивался свод. Десятки тяжелых сырцовых кирпичей падали вниз, пробивая и коробя глиняную обмазку пола. Затем начиналось разрушение стен. Кусками отходила и рассыпалась, падая, саманная штукатурка с росписью. Иногда, подмытый водой и растрескавшийся на солнце, отрывался от стены большой кусок с частью кирпичной кладки. Хорошо, если, проделав замысловатую траекторию на засыпанном кирпичами свода полу, он ложился вверх оштукатуренной и расписанной стороной. Разбирая завал, археолог легко найдет ее. Расчистить роспись от глины не так сложно, хотя и необычайно трудоемко. Но что делать, если кусок стены с росписью лег лицевой стороной вниз? Конечно, и такой обломок росписи не пропадет, будет извлечен и открыт, но как усложняется работа археолога!

Роспись была нанесена по тонкому слою алебастровой подгрунтовки, покрывающему глиняную штукатурку. Алебастр уничтожал неровности, делал стену гладкой и служил одновременно фоном для росписей.

Поверх лежащей на полу росписи — толстый слой глины: мелкая кирпичная крошка, иногда крупные обломки кирпича, а между ними — глина, глина, глина… Растворенная в воде, она протекала тонкими струйками, заполняя все полости и поры.