Майкл Фрай - Эдинбург. История города

Бьюкен с тех пор проявил себя в других областях, и палата общин слушала его с уважением. Нужно что-то делать, настаивал он, для спасения исторических ценностей его страны. «Многим кажется, что нам очень скоро будет грозить опасность оказаться у той точки, когда Шотландия не сумеет предъявить миру ничего самобытного». Причиной болезни и источником недавнего всплеска национализма явилось страстное желание шотландцев не позволить стране потерять национальный характер. Однако что могло предпринять на сей счет правительство? Возможно, немногое: «Сельским хозяйством, образованием и здравоохранением Шотландии уже руководят, и, я думаю, другими проблемами управления Шотландией следует заниматься из Эдинбурга, а Уайтхолл должен быть для министра по делам Шотландии не более чем лондонским кабинетом». Кроме того, существовала и потребность в некой реформе для создания «внешнего и зримого знака шотландской национальности». Бьюкен предложил, чтобы в Эдинбурге находился достойный и влиятельный центр государственной службы, ныне «рассеянный в ущерб эффективности, единству и удобству для общества». Даже государственный секретарь при своих визитах вынужден выполнять работу в убогой комнатушке в здании парламента, которой обычно пользуется кто-то другой. [414] Hansard, House of Commons , col. CCLXXII, 1932, cols. 235–360, 24 Nov.

Эта идея скоро воплотилась в реальность — был построен дворец Святого Андрея на южном склоне Кэлтон-Хилла. После сноса в 1817 году старого Толбута место это занимала городская тюрьма, и здесь стоял построенный в готическом стиле дом губернатора. Соседнее новое здание Томаса Тейта, суровое с фасада, но с романтическим видом на горы с обратной стороны, было возведено в новом для Эдинбурга стиле модерн, и приветствовали его далеко не все. Но журнал «Здания Шотландии» расценил его высоко, сравнив с дворцом Наций в Женеве Анри-Поля Непо: «строго симметричное в традиции бо-ар, но намного менее классическое и, по своей эксплуатации драматического вида с юга, намного более риторическое». Вход в здание, однако, «бесстыдно авторитарный» (он выглядит довольно похожим на вход в министерство люфтваффе Германа Геринга в Берлине). И все же, «какая бы то мысль ни стояла заданной архитектурой… нельзя отрицать ее абстрактные свойства и превосходное использование деталей… Южный фасад Тейта есть настоящий шедевр фантазии и величия, заслуживающий сравнения со старой Королевской Высшей школой на востоке». [415] Gibson. Thistle and the Crown , 90; Gifford, McWilliam and Walker. Buildings of Scotland , 441–442. Учитывая, какая посредственность преобладала в ту пору в остальной архитектуре Эдинбурга, здание и в самом деле могло показаться «пока самым интересным сооружением, воздвигнутым в Шотландии между войнами». И все же оно отмечало скорее начало, чем конец шотландской самостоятельности. Фактически к тому времени, когда сюда въехали государственные служащие, здание сделалось для них уже слишком тесным, и коллег продолжали распределять по конторам Нового города. Но это не имело значения: дворец Святого Андрея вновь сделал Эдинбург подлинной столицей.

Новая штаб-квартира министерства по делам Шотландии открылась, когда разразилась Вторая мировая война. На зарубежных полях сражений Королевский шотландский полк снова был вынужден принимать на себя главный удар. Первый батальон в 1940 году попал в плен под Дюнкерком участвуя в героических арьергардных боях по сдерживанию нацистов, пока эвакуировали 300 000 солдат союзных войск; после того как солдаты 1-го батальона сдались в плен, разъяренные эсэсовцы из дивизии «Мертвая голова» хладнокровно убили некоторых сыновей Эдинбурга перед тем, как погнать остальных в немецкие концлагеря. Плен ожидал и 2-й батальон, входивший в состав гарнизона Гонконга, когда тот пал в 1941 году под натиском японцев; и здесь с пленными обращались отнюдь не мягко. На родине Королевский шотландский полк пришлось воссоздавать с нуля. Всем городам Великобритании угрожали немецкие люфтваффе. В Шотландии жестокой бомбардировке подвергся Клайдсайд, но Эдинбург почти не пострадал. Враг сосредоточился на тщетных попытках уничтожить железнодорожный мост Форт-Рейл и потопить корабли в заливе. Местные жители настолько не подозревали о печальной участи других населенных пунктов Великобритании, что во время первого воздушного налета в октябре 1939 года даже не укрылись в бомбоубежищах. Напротив, тысячи людей «выходили на улицы из домов, контор и лавок и стояли, глазея в небо. Не наблюдалось никакого волнения, так как почти везде считали, что стрельба означает стрелковые учения довольно крупного масштаба». [416] Paterson. Pontius Pilate's Bodyguard, II: 1918–1945 (Edinburgh, 2000), 66 et seq.