Майкл Фрай - Эдинбург. История города

Подобное положение дел составляло разительный контраст с Глазго, где лейбористы уже в 1922 году добыли десять из пятнадцати депутатских кресел. Это чудо вызвало у некоторых депутатов парламента и их последователей нечто вроде религиозной горячки. Прежде чем отправиться в Вестминстер, победители устроили благодарственный молебен, на котором звонкие речи о благах социализмом смешивались с пением ковенантских гимнов. На вокзал Сент-Инок явились сотни людей, чтобы устроить эмоциональные проводы, и один из депутатов, оглядевшись, провозгласил: «Когда мы вернемся, все это будет принадлежать народу!» В Эдинбурге ничего такого не было, хотя и могло бы быть. Помимо центрального, самым пролетарским избирательным округом был Лейт. Между войнами порт переживал застой, как и промышленные предприятия, которые разрослись вокруг него, особенно производство покрышек. Более того, район пострадал от уязвленной гордости, когда в 1920 году, во многом вопреки воле горожан, Лейт снова включили в состав Эдинбурга. Это решение было продиктовано практическими соображениями: плотно застроенные участки двух муниципалитетов слились воедино и уже сообща пользовались коммунальными услугами. Но с жителями Лейта при этом не посоветовались, так как все знали, что именно те ответят. Муниципальный совет Лейта организовал собственный референдум, и 5000 избирателей высказались за слияние, а 30 000 против. [407] J. S. Marshall. Life and Times of Leith (Edinburgh. 1985), 184–188.

В Лейте никогда не забыли и так и не простили подобное объединение с Эдинбургом, которое никак не вязалось с вольным духом порта. Это отразилось и в политике. Кресло в парламенте — которое одно время занимал сам Уильям Гладстон — оставалось за либералами вплоть до 1945 года, даже при том, что в остальных округах Шотландии эта партия лишилась поддержки. Депутатом парламента был с 1920 года Уильям Веджвуд Бенн (отец Тони Бенна, лидер наиболее радикальной фракции в Вестминстере). В 1927 году он решил перейти к лейбористам и отказался от депутатского мандата, как поступали в те времена люди чести. Последовали дополнительные выборы. При находящемся у власти в Лондоне правительстве тори для лейбористов это был подходящий случай завоевать Лейт. Это могло бы стать эдинбургским аналогом «прорыва в Глазго». Могло бы, но не стало.

Либералы нашли кандидата, какой им требовался, в лице Эрнеста Брауна, баптистского проповедника-мирянина и человека весьма способного — во время Второй мировой войны он занимал пост министра по делам Шотландии. Его евангелический пыл и громкий голос были популярны в народе, особенно в малоимущей части города, там, где исповедовали эту старинную религию (даже сегодня в тамошних переулках встречаются ее миссии). Браун, человек набожный, сумел справиться с собственным рвением. В отличие от большинства избирателей, он не пил и не пристрастился к азартным играм. Но когда Союз баптистов Шотландии потребовал запретить собачьи бега, в том числе в Паудер-холле, депутат Браун ответил, что «неразумно лишать тех, кто желает посещать бега, всякой возможности это делать». А когда Шотландский союз за воздержание попросил принять меры относительно количества спиртного, выпиваемого шотландцами, он сообщил, что «за степенью потребления внимательно наблюдают». [408] Hansard, House of Commons , CCCLXV, 1940, col. 570, 15 Oct.; col. 709, 16 Oct.

Другие политики не столь тщательно скрывали свои убеждения. В избирательном округе Брауна сложилось щекотливое положение. Этот округ был и традиционной опорой партии протестантского альянса, обвинявшей во всех бедах Шотландии ирландских иммигрантов-католиков. В 1934 году возглавлявший этот альянс баптист Джон Кормак добился депутатского кресла в городском совете Эдинбурга, которое удерживал за собой вплоть до 1962 года. Со временем он сделался человеком респектабельным, но вначале утверждал, что обзавелся телохранителем и бронированным автомобилем, словно в Чикаго, и подстрекал к насилию против католиков. Когда в 1935 году в городе проходил евхаристический конгресс, с заключительной обедней в приорате Морнингсайд, Кормак повел тысячи сторонников к зданию, и по его наущению те оскорбляли и забрасывали камнями прихожан, когда те пытались выйти. Достопочтенный Эндрю Макдональд, архиепископ Сент-Эндрюса и Эдинбурга, протестовал: «Некоторое время священнослужитель почти не мог появиться в городе, не подвергшись невыразимым оскорблениям. Священники не только становились мишенью низменной брани и самых грязных и неприличных ругательств, но и неоднократно оплевывались и подвергались побоям на общественных улицах». [409] T. Gallagher. Edinburgh Divided, John Cormack and No Popery in the 1930s (Edinburgh, 1987), 192–194. Воинствующий протестантизм в Эдинбурге не умирал.