Томас Эсбридж: Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Собрать историю Крестовых походов на Святую землю 1095–1291 годов в одной доступной книге — задача нелегкая. Но вместе с тем в ней кроются удивительные возможности. Шанс проследить размах событий, раскрывающих внутреннюю сущность человеческого опыта через агонию и ликование, ужас и триумф; составить график переменчивой удачи и восприятия ислама и христианства. Также возможно поставить ряд важнейших, взаимосвязанных и всеобъемлющих вопросов об этих эпохальных священных войнах.

Исход дела всегда напрямую связан с его началом, поэтому причины войн за Святую землю имеют первостепенную важность. Как две величайшие мировые религии пришли к пропаганде насилия от имени Бога, убеждая своих сторонников, что борьба за веру откроет для них ворота рая? И почему многие тысячи христиан и мусульман откликнулись на призыв к Крестовому походу и джихаду, отлично зная, что они могут столкнуться с неимоверными трудностями, страданиями и даже смертью? Также крайне важно понять, был ли Первый крестовый поход, начатый в конце XI века, актом христианской агрессии и что сохранило цикл религиозного насилия на Ближнем Востоке на последующие двести лет.

Итоги и влияние священных войн не менее важны. Была ли эра Крестовых походов периодом безусловного и полного разлада, явившегося продуктом столкновения цивилизаций, или в нем были вскрыты потенциальные возможности сосуществования и конструктивного межкультурного диалога между христианством и исламом? Мы, конечно, должны поставить вопрос: кто в конце концов выиграл войну за Святую землю и почему, но значительно важнее понять, как эра конфликтов повлияла на ход истории и почему эти древние сражения вплоть до сегодняшнего дня бросают тень на современный мир.

В году 1000-м графством Анжу (в западной части Центральной Франции) правил Фульк Нерра (987—1040), жестокий и алчный воин. Большую часть тех пятидесяти трех лет, что был у власти, Фульк провел в практически постоянных сражениях: он воевал на всех мыслимых фронтах, чтобы сохранить контроль над своим неуправляемым графством, интриговал, чтобы сохранить независимость от немощной французской монархии, и нападал на соседей ради земли и добычи. Этот человек был привычен к насилию и на поле брани, и за его пределами: он сжег на костре свою жену за измену и организовал безжалостное убийство королевского придворного.

Но, несмотря на то что руки у него были в крови, Фульк был горячо верующим христианином, понимающим, что его жестокие методы, согласно доктринам веры, греховны и могут стать причиной вечного проклятия. Сам граф признал в письме, что «пролил много крови в разных сражениях» и теперь охвачен «страхом ада». Надеясь очистить душу, он совершил три паломничества в Иерусалим, который располагался в 2000 милях от его родного графства. Говорят, что во время последнего из этих путешествий Фулька, который был уже старым человеком, привели нагим к Гробу Господню — месту, где умер и воскрес Христос, — с цепью на шее. Он молил Христа о прощении, а слуга в это время бил его. [3]

Что подтолкнуло Фулька Нерра к таким радикальным актам раскаяния и почему его история полна столь диких жестокостей? Даже его современники были шокированы садизмом графа и странным религиозным рвением, так что его жизнь, судя по всему, все же не типична для Средневековья. Но его опыт и склад ума отражали силы, сформировавшие Средние века и породившие движение крестоносцев. Именно такие люди, как Фульк — равно как и многие его потомки, — стояли в первых рядах священных войн.

Многие из тех, кто жили, как Фульк Нерра, в начале XI столетия, опасались, что являются свидетелями последних мрачных и отчаянных дней человечества. В начале 1030-х годов страх апокалипсиса достиг кульминации. Тогда считалось, что тысячелетняя годовщина смерти Христа станет преддверием Страшного суда. Один летописец в то время писал: «Хаос сменил законы, правившие миром. Все знали, что пришел конец света». Это очевидное беспокойство помогает объяснить столь бурное раскаяние Фулька. Хотя с графом и его людьми все было несколько сложнее. Они хранили коллективную память о золотом веке, когда христианские императоры правили от имени Господа, принося в мир порядок, соответствующий Его Божественной воле. Этот смутно представляемый идеал никоим образом не был идеальным воспоминанием о европейской истории, но он вмещал частички правды.