Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Пятничное утро, 1 ноября, в Доме творчества в Переделкино началось как обычно — с завтрака. Нестройными шеренгами писатели потянулись в ресторан, чтобы подкрепиться перед началом трудового дня. Завтрак уже близился к концу, когда кто-то из присутствующих обратил внимание на то, что с ними нет Геннадия Шпаликова. Коллеги-киношники решили отрядить за ним гонца. Но тот вернулся через несколько минут, сказав, что дверь в шпаликовский номер заперта изнутри, а на стук никто не отзывается. Нехорошее предчувствие закралось в души киношников. Пока кто-то из них беседовал с горничной и колдовал возле двери номера Шпаликова, драматург Григорий Горин раздобыл лестницу и приставил ее к шпаликовскому окну. А через минуту все услышали крик Горина. И было отчего закричать: сквозь оконное стекло Горин увидел Шпаликова, болтающегося в самодельной петле, сделанной из полотенца (по другой версии, это был его старенький шарф). Самоубийца привязал полотенце к ручке двери и упал на пол так, чтобы оно туго затянулось на шее. Как будет вспоминать позднее сам Г. Горин:

"Я понимал, что уже началось трупное окоченение. Помогать не было смысла. Я влез через окно в комнату, вынул его из петли, затем позвал свидетелей и до приезда судмедэкспертов ничего не трогал. Правда, потом его жена (актриса Инна Гулая. — Ф. Р.) обвиняла меня в том, что я якобы скрываю, что Гену убили…"

Между тем Горин если и испытывал какую-то вину перед Шпаликовым, то совсем по иному поводу. Помните, это он накануне одолжил самоубийце два рубля на вино. После гибели Шпаликова Горин будет сокрушаться, что зря дал ему так мало — дескать, если бы одолжил на водку, то Шпаликов напился бы основательно и не смог бы повеситься.

В начале ноября завершились реставрационные работы на Красной площади, которые продолжались без малого полгода. Все эти дни главная площадь страны была закрыта для посетителей, там день и ночь работала строительная техника, не покладая рук трудились 1100 каменщиков, гранитчиков, слесарей, механизаторов (авторы реставрации зодчие Г. Вульфсон, В. Данилушкин и скульптор П. Бондаренко). За это время был отреставрирован Революционный некрополь, расширена его аллея (до 3 метров 25 сантиметров), облицована усыпальница Ленина в Мавзолее, заменены гостевые трибуны, асфальтовый тротуар перед ними заменен на гранитный и т. д. и т. п. 2 ноября доступ на Красную площадь был возобновлен. В тот же день первыми посетителями Мавзолея стали 9 тысяч участников реставрации и реконструкции, которые пришли с женами, мужьями, отцами, матерями, детьми и внуками. За досрочное выполнение работ на Красной площади были награждены орденами и медалями 396 рабочих, инженеров, архитекторов и сотрудников комендатуры Кремля.

4 ноября в регулярном чемпионате Союза по хоккею произошло неординарное событие: в играющий состав столичного "Спартака" вернулся ветеран советского хоккея Вячеслав Старшинов. Два с половиной года назад (13 мая 1972 года) он сыграл свой последний матч за родную команду, после чего стал ее старшим тренером. Однако в 74-м, видя, как его клубу тяжело приходится без классных форвардов, Старшинов решил вновь выйти на лед, совмещая сразу две должности: тренера и игрока. В тот день, 4 ноября, "Спартак" играл со столичным "Динамо", и выход Старшинова на лед оказался не напрасным: забив свою 381-ю шайбу в чемпионатах Союза, Старшинов помог своей команде свести игру к ничьей 4:4. Стоит отметить, что на момент возвращения Старшинова на лед ему было 34 года (вспомним, что за полтора месяца до этого из большого хоккея заставили уйти выдающегося защитника Александра Рагулина, который был на год моложе Старшинова).

Тем временем Москва продолжает полниться слухами о зверствах неуловимого маньяка. Вот уже почти месяц прошел с тех пор, как возле Таганской площади его жертвами стали сразу три женщины, а город все еще не может отойти от этих преступлений. Практически весь октябрь с наступлением темноты жизнь в столице буквально замирала, а москвички как по команде убрали подальше в гардеробы любую одежду и обувь красного цвета. В начале ноября панические слухи в городе не утихли, из-за чего власти решились на беспрецедентные меры — решили через средства массовой информации успокоить жителей столицы. Рупором для этого стала самая читаемая в городе газета — "Вечерняя Москва" ("сплетница", как ее за глаза называли сами москвичи).

Сначала 2 ноября на страницах "Вечерки" появился фельетон Юрия Феофанова, в котором тот высмеивал чрезмерно доверчивых людей, верящих во всякие небылицы. Волею случая автор фельетона оказался как-то в магазине и там такого наслушался… Дескать, в городе объявился маньяк, который почем зря режет женщин исключительно в красном, что из Бутырки сбежала орава преступников и т. д. и т. п. Короче, весь набор слухов, которые в те дни курсировали в столице. Заключал свой фельетон Феофанов призывом не оставлять злоязычие безнаказанным. Дескать, эти разносчики сплетен — хуже вредителей. В общем-то верный вывод, однако автор забыл и другое: этих слухов не было бы вовсе, если бы тогдашние средства массовой информации своевременно оповестили граждан об объявившемся в городе маньяке. Но этого-то сделано не было. Властям понадобился почти месяц, чтобы наконец честно рассказать москвичам о событиях 8 октября.