Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

«Холидей он Айс» гастролировал в Москве, во Дворце спорта в Лужниках, с 16 июля по 2 августа. На одном из этих выступлений в конце июля знаменитый разведчик Ким Филби (было ему в ту пору 58 лет, и он уже седьмой год жил в Москве) познакомился со своей будущей женой Руфиной Пуховой. Дело было так.

Незадолго до описываемых событий Ким Филби не по своей воле вынужден был расстаться с любимой женщиной, бывшей женой своего сподвижника по «кембриджской пятерке» Мелиндой Маклин, и пребывал в депрессии. Ее усиливало то, что отношение руководства КГБ к нему резко охладело — объем его работы уменьшился, у него отняли кабинет, секретаря, а машина, которая до этого почти каждый день привозила ему на дом документы, стала приезжать все реже и реже. Все это больно ранило Филби. Обеспокоенные его состоянием Джордж Блейк (еще один из «пятерки») и его жена Ида решили познакомить Филби с Руфиной — 38-летней одинокой женщиной русско-польского происхождения, которая получила воспитание в Советском Союзе. Руфина тогда работала вместе с Идой в Центральном экономико-математическом институте и вполне подходила на роль женщины, которая могла бы скрасить одиночество Филби. Блейки разыграли все как по нотам. Ида, зная возможности Руфины, попросила ее достать четыре билета на выступление суперпопулярного американского балета на льду: для себя с мужем, свекрови и Руфины. Та легко с этой просьбой справилась. Однако затем Блейки связались с Филби и попросили его заменить в компании внезапно «захворавшую» мать Джорджа. Филби согласился. Однако пришел не один, а прихватил с собой сына Тома, гостившего тогда в Москве, надеясь купить ему билет в кассах Лужников (наивное желание, если учитывать, что приезд «Америкен айс-ревю» вызвал в Москве массовый психоз). С появлением пятого участника компании план Блейков летел в тартарары. Далее послушаем рассказ одного из участников описываемых событий — Руфины:

«Мы встретились, познакомились. Это был солнечный яркий день, я была в темных очках, Ким попросил меня снять очки… Сказал: «Пожалуйста, хочу в глаза посмотреть». Я же мельком на него взглянула. И мы пошли дальше.

Он немножко говорил по-русски. Самое интересное, что потом Ким утверждал, что решение жениться на мне он принял, когда шел за мной и глядел в спину…

Билетов на айс-ревю для сына мы не купили. Ким отправился с сыном домой и пригласил всех нас после концерта на шампанское к себе. Мы вышли с балета, сели на троллейбус. А когда троллейбус подошел к метро, я выскочила, помахав рукой, ибо никакого желания идти в гости к Киму не испытывала…

Однако через короткое время Ида пригласила меня на дачу на уик-энд. Там были еще ее муж и его мама. Через несколько часов появился Ким с двумя огромными сумками, набитыми вином и продуктами, включая курицу, грибы, овощи и даже кастрюлю для приготовления, как он сказал, французского блюда — петуха в вине. И Ким занялся приготовлением этого петуха, а мы с Идой почистили овощи.

Потом мы сели за стол. Речь была смешанная, русско-английская. Они в основном по-английски. А потом уже стало утомительно. Ида с Джорджем исчезли, вскоре и я в свою спальню ушла. А мама с Кимом оказались достойными собутыльниками. Мама была женщина железная, у них шла оживленная беседа. Я за стенкой, ничего не понимая в английском диалоге, все время слышала свое имя. Он упоминал его без конца. Через какое-то время вдруг я слышу тихий скрип, в темноте раскрываются створки двери, между ними появляется красный огонек сигареты, который медленно приближается ко мне. Зрелище в духе ночного кошмара. Огонек воплощается в Кима, который тихонько присаживается на краешек моей кровати и говорит (это я помню дословно): «Я английский мужчина». Я говорю: «Да, да, джентльмен». Он говорит: «Нет, я английский мужчина». Я, конечно, понимала, в каком он состоянии (стоит отметить, что у Филби в свое время случались тяжкие запои по три-четыре дня, он днями не выходил из квартиры, не мог отличить дня от ночи, а когда это происходило во время поездок, то не мог понять, где он находится: в Москве или Ленинграде. — Ф. Р.). Я судорожно что-то вспоминаю из запаса английского: «Tomorrow! Tomorrow!» («Завтра, завтра».) Он поднимается, медленно уходит, очень старательно закрывает двери.

Через минуту (он не успел дойти до своей комнаты) все снова повторяется, он опять садится и говорит: «Я английский мужчина», снова уходит и в третий раз приходит. Я уже, конечно, почти в истерике от смеха. Пять раз он приходил и уходил. Ходил твердо, садился осторожно… Ну, а утром мы позавтракали. Он молчал, я думала, что это — из-за его поведения ночью. В машине поехали на прогулку, я сидела рядом с ним и на него косилась. Красивый профиль, совершенно другой облик. Я впервые увидела, что он интересный мужчина, посмотрела на него уже другим взглядом. Он молчал. Я так сочувствовала ему, что сорвала в лесу колокольчик и шутливо его преподнесла. Он очень растрогался! Уже позже я его спрашивала, как он себя чувствовал после всего этого. «Я ничего не помнил». Так что моя жалость была напрасной…»