Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

24 апреля сборная СССР по хоккею с шайбой прилетела в Прагу, чтобы участвовать в очередном чемпионате мира и Европы. Из аэропорта наших ребят привезли в один из лучших пражских отелей, однако поместили не в самые лучшие номера — их окна выходили на трамвайную линию. Отдыхать из-за постоянного шума было невозможно. Руководители советской сборной терялись в догадках: то ли чехословаки таким образом хотели им насолить, то ли сделали это по недосмотру. В итоге уже через час вопрос был поставлен ребром: либо вы переселяете нас в другие номера, либо… Что означало это «либо», наши тренеры объяснить не успели, поскольку хозяева бросились выполнять их требования. И номера нашим спортсменам выделили самые лучшие.

После обеда советская сборная отправилась во Дворец спорта имени Фучика, чтобы провести там свою первую тренировку. За ней внимательно наблюдали канадские хоккеисты: как любопытные подростки, они сгрудились у бортика и с интересом смотрели на то, как тренируется один из главных фаворитов будущего мирового чемпионата. А через час уже наши ребята наблюдали за ходом тренировки канадцев, но это продолжалось недолго: спустя 15 минут нашим стало скучно, и они отправились ужинать. Закончился вечер в сборной СССР открытым комсомольским собранием, на нем был принят текст письма съезду ВЛКСМ, который открывался в Москве на днях. Наши хоккеисты обещали отдать победе все силы.

18-й съезд ВЛКСМ открылся 25.апреля в 10 часов утра в Кремлевском Дворце съездов. На нем с большой речью выступил Леонид Брежнев. Речь была малопримечательной по сути, но обратила на себя внимание другим. Дело в том, что незадолго до съезда у Брежнева произошел микроинсульт, после которого у него было парализовано верхнее небо: оно не участвовало в артикуляции. Плюс к этому добавились и другие причины: наши стоматологи сделали Брежневу зубной протез, но из-за мозговой хвори генсеку трудно было с ним справляться. В итоге некоторые слова, произнесенные им со съездовской трибуны, обрели совершенно иное звучание. Например, слово «систематически» трансформировалось чуть ли не в «сиськи-масиськи», а «социалистические страны» в «сосиськи (извините) сраные». Все это сразу дало повод для язвительных анекдотов.

Одним из делегатов того съезда оказалась и популярная актриса Елена Проклова. Вступив в ряды ВЛКСМ еще в школьные годы, она с тех пор никоим образом связей с этой организацией не поддерживала. То есть членский билет в красной корочке у нее был, но взносы она не платила, поскольку то и дело пропадала на съемках. Однако на съезд ее все-таки пригласили не случайно: год назад Проклова стала лауреатом премии Ленинского комсомола. Накануне съезда актрису вызвали в райком комсомола и вручили новый с иголочки билет, где были аккуратно проставлены все печати за якобы уплаченные членские взносы. Актриса вспоминает:

«На съезде я вдруг оказалась в мире, совершенно мне незнакомом, новом и прелюбопытном для меня. Он произвел впечатление такое же грандиозное, как несколькими годами раньше — мемориал на Мамаевом кургане. Больше всего с первых минут меня поразила степень организованности — еще бы, по контрасту с кинематографическим хаосом, со всякими нашими вечными нестыковками. Четкость, стройность, массовость, однородность были такими красивыми, такими вдохновляющими. Я все принимала за чистую монету: лозунги, которые скандировались всем залом, песни, которые пелись так же: дружным хором нескольких тысяч собравшихся молодых людей, хорошо одетых, радостных и оживленных… Первый день съезда прошел в эйфории полной. Вот так все должно быть, эти люди вокруг меня — лучшие в моей стране, они идут правильным курсом — прямо в светлое наше будущее, в коммунизм.

И обещанный этот коммунизм, который настанет в будущем, — один на всех, как царство небесное, можно было увидеть и потрогать собственными руками уже в настоящем времени… Я была совершенно ошарашена объемом льгот, свалившихся на меня. В моих руках кроме программы съезда, проектов резолюций и прочих деловых бумаг оказались талоны на дефицитные сапоги, колготки, сумочки кожаные — совершенно невиданные и недоступные для простых смертных. За ними я могла по билетику какому-то в конвертике прийти в Кремль, в какой-то подвал. Там за мизерную денежную мзду меня грузили, как ишака, всякими прелестями жизни. В киосках Дворца съездов продавались книги — ну просто замечательные, которые я иначе бы никогда, ни на каком черном рынке, ни за какие деньги… В перерывах я приходила в буфет и ела икру ложками — за цену меньшую, чем брали с меня в театре за квашеную капусту…»