Кнут Расмуссен - Великий санный путь

Все просят его спеть песню, и он не заставляет себя долго упрашивать. Усаживается поглубже на лежанке, молодая жена его запевает звонким голосом песню, другие женщины разом подхватывают и под аккомпанемент монотонных звуков, которые то подымаются до громкого крика, то падают до тихого шепота, Ивалуардьюк нараспев произносит песню, сложенную им в память своей молодости:

Мошки, стужа - эти муки ходят врозь всегда.

Я лежу на льду, лежу в снегу, на льду, дрожу, стучу зубами.

Я, я сам, ая-ая-я.

Что ж, то память дней минувших,

Дней, когда толкутся мошки,

Дней, когда от стужи цепенеешь, - кружит мысли

Мне теперь, когда лежу на льду я распростертый.

Я, я сам, ая-ая-я.

Ай! Для песни

Нужно силу,

А я шарю,

Слов ищу.

Ай! Смотрю и вижу, что мне петь: широкоротого оленя!

С силой в цель копье метнул я вместе с древком,

И копье быку вонзилось прямо в пах,

И от раны весь затрясшись, он свалился и затих.

Ай! Для песни нужно силу, а я шарю, слов ищу.

Вот и песня вся, вот память.

Ведь певец-то только я.

Так прошла первая встреча с людьми, и после одной только дневки мы с Боцманом двинулись 7 декабря в путь, захватив с собой наших новых друзей, а Петер Фрейхен, согласно принятому нами решению, поехал дальше к бухте Уэйджер. По дороге домой мы около бухты Хэвилэнд нашли старый санный след и решили отправиться по нему, надеясь на встречу с новыми людьми.

1.2. Танорнаок - "Нелюдимка"

Посредине большого озера стояла старуха-эскимоска и удила форелей. Хотя зима только еще началась, но ледяной покров достиг уже такой толщины, что старухе лишь с большим трудом удалось сделать прорубь, чтобы закинуть удочку.

Время от времени эскимоска бралась за большую снеговую лопату и вылавливала из проруби мешавшие ей льдинки. Затем она для большего удобства ложилась ничком и втягивалась животом в прорубь, так что на виду оставались только две обтянутые мехом согнутые ноги, дрыгавшие между снежными сугробами.

Вдруг из сугроба выскочил зарывшийся там щенок и дико залаял. Старуха в смятении выбралась из проруби и увидела нас с Боцманом близехонько от себя. Наши собаки, давно заметившие ее со щенком, готовились окружить их.

Старуха взвизгнула, мигом вскинула перепуганного щенка себе на загорбок и припустилась бежать во всю прыть домой. От этого панического бегства наши собаки еще пуще одичали и, успев вдобавок почуять запах жилья, понесли нас так, что я еле успел вовремя схватить беглянку за шиворот и не совсем деликатно швырнуть на свой санный груз.

Она так и осталась сидеть, с ужасом таращась на меня, и я не мог удержаться от смеха. Но едва я рассмеялся, как у нее глаза налились слезами от удивления и радости, что она с друзьями.

Это была старуха Такорнаок - "Нелюдимка", и как много мы с нею смеялись потом над столь бурно завязавшимся знакомством!

Она сидела, судорожно обхватив руками щенка, который повизгивал все время, пока мы неслись вперед. И вдруг между взвизгами щенка я уловил новые звуки, которые меня озадачили. Я Наклонился к старухе и осторожно приподнял капюшон ее шубы: под мехом, крепко вцепившись в голую шею старухи, плакал взапуски с приемной матерью и сводным братцем трудной ребенок.

Мы уже давно завидели жилье и скоро добрались до трех снежных хижин. Жители повыскакивали, не зная еще хорошенько - бежать ли к нам или от нас. Но как только они разглядели бойкую, смеющуюся Такорнаок, так побежали нам навстречу и с радостным недоумением окружили нас. Такорнаок плохо оправдывала свое прозвище. С говорливостью, видимо успокаивавшей ее нервы, она передала все новости, которыми мы ее начинили, и порядком раззадорила любопытство стойбища. Она сообщила, что мы настоящие живые люди, но с такой земли, которая лежит далеко-далеко, по ту сторону большого моря.

Такорнаок, чувствовавшая свою силу, представила меня прямо по-матерински всем своим. Среди них был Инернернассуак - "Слишком быстро все творящий", старый заклинатель духов, родиной которого была область у Северного магнитного полюса. Глаза у него во время нашего знакомства сощурились в две узкие щелочки, и он не преминул обратить мое внимание на свой "пояс" заклинателя, на котором брякали поверх шубы всевозможные звериные кости, имевшие таинственную силу. Жена его, Оммертен, отличалась толщиной и простодушием, как и подобает тому, кто связывает свою судьбу со специалистом, обладателем тайных знаний. У них куча ребятишек, которые и обступили нас; ни один из них еще не достиг того возраста, когда называют по имени, и поэтому когда родители хотели шикнуть на кого-нибудь из них, то просто показывали на него пальцами.