Барбара Такман - Загадка XIV века

Собрали армию, насчитывавшую «сорок или пятьдесят тысяч» (на самом деле фламандцев было меньше двадцати тысяч). Они вооружились дубинами и палками с металлическими наконечниками и большими ножами за поясом; возглавляли армию девять тысяч гентцев, на них Филипп в основном и полагался. Они несли знамена своих городов и гильдий и двинулись на юг, навстречу противнику. Разведчики донесли французам о приближении фламандцев, и королевская армия заняла позицию между горой и городом Рузбек, в нескольких милях от Пашендаля, где в 1916 году произойдет еще одно кровопролитие. Людовик Мальский, будучи сторонником Урбана, вынужден был удерживать свой отряд от участия в бою, поскольку он не мог воевать плечом к плечу с еретиками и раскольниками. Шел дождь, было холодно, и армия с нетерпением ожидала начала боя, «ибо им было очень неуютно в такую погоду».

На военном совете накануне сражения было принято удивительное решение: Клиссон должен уйти в отставку в день битвы, его заменит де Куси. Клиссон страшно разволновался, говорил, что армия сочтет его трусом, а потому умолял короля отменить решение. Озадаченный мальчик долго молчал, а потом согласился: «Ибо вы понимаете в ратном деле лучше меня и тех, кто предложил это».

О причине такого предложения хроники не сообщают; единственное объяснение — это тревожное настроение Клиссона при переправе через Лис. Такая тревога для человека, который, не моргнув глазом, срубил пятнадцать голов, свидетельствовала о необычном напряжении. Поэтому товарищи Клиссона и обратились к де Куси: они посчитали его человеком, способным заменить коннетабля в ответственный момент. Победа или поражение в противостоянии другим рыцарям кардинально ничего не меняла, но в этом бою нобили чувствовали угрозу своему сословию. Это чувство Фруассар отразил в «Хрониках» во многих вариациях: если французский король и «доблестное рыцарство» потерпят поражение во Фландрии, всем аристократам Франции придет конец, потому что простолюдины из других стран поднимут восстание и уничтожат дворянство.

Накануне сражения Артевельде высказывался за оборону и советовал не двигаться, а противостоять врагу. У него было преимущество в диспозиции: войско стояло на холме, и он считал, что французы, испытывая нетерпение, поведут себя опрометчиво, а может даже, и вовсе повернут назад. Предложение Артевельде было отвергнуто, поскольку люди пребывали в приподнятом настроении: гордились своей победой над графом в Брюгге и рвались в бой. Приняв решение, Артевельде приказал армии не давать пощады и не брать пленников, кроме короля, «ведь он всего лишь ребенок, который делает то, что ему прикажут. Мы отвезем его в Гент и научим говорить по-фламандски». Тактика была проста — держаться сомкнутым строем, скопом, «чтобы никто вас не разъединил», и даже сцепиться руками. Фламандцы должны были обрушить на врага ливень стрел и ядер, как в Брюгге, а потом, двигаясь плечом к плечу, сломать линию французов массой и сплоченностью рядов.

В ночь перед боем фламандские стражники доносили о криках и звоне оружия из французского лагеря, словно бы противник готовился к ночному нападению. Кое-кто подумал, что «бесы пляшут на месте боя в ожидании большой добычи».

Двадцать девятого ноября 1382 года две армии двинулись навстречу друг другу сквозь туман, «такой густой, что казалось, будто утро еще не наступило». Французы шли пешими, оставив лошадей позади, и прежде такая тактика была им несвойственна; они двигались молча, без боевых криков, приглядываясь к темной массе, двигавшейся навстречу. Спускаясь с холма сомкнутым строем, с поднятыми кверху кольями, фламандцы напоминали движущийся лес. Они открыли огонь из луков и ядер, затем опустили колья и устремились вперед, словно разъяренные кабаны. Французы полагались на королевский отряд под командованием коннетабля, он должен был удерживать центр, в то время как два более сильных фланга — одним командовали Бурбон и де Куси — должны были взять врага в «клещи». Под напором фламандского строя французский центр попятился, и отряд Бурбона и де Куси оказался блокированным.

«Послушайте, кузен, — крикнул Бурбон (как сообщает его биограф), — мы не можем атаковать врага иначе, как сквозь ряды нашего коннетабля!»

«Монсеньор, вы правы, — ответил де Куси; он, как и всегда, принимал решение на месте. — Мне кажется, что надо идти вперед, мы поднимемся на холм и устроим хорошую драчку, если Господь попустит».