Барбара Такман - Загадка XIV века

Пока во Франции тихо тлело недовольство, в Англии в июне 1381 года вспыхнула настоящая революция — восстали не горожане, а крестьяне. В стране, экономика которой была по большей части сельскохозяйственной, значительное влияние имели ремесленники. Третий раз за четыре года крестьян обложили подушным налогом, собирали мзду со всех, начиная с пятнадцатилетнего возраста. В ноябре 1380 года послушный парламент высказался за финансирование похода Ланкастера в Испанию, но деньги, собранные с населения, составили лишь две трети ожидаемой суммы; объяснялось это не в последнюю очередь тем, что сборщиков налогов подкупали и они обходили стороной «нужные» семьи или фальсифицировали численность населения. Потребовалось повторить сбор налогов, и это сулило неприятности в том случае, если бы лорды, прелаты и дядюшки юного Ричарда прислушались к постоянным жалобам по поводу притеснений в сельской местности. Внимания они не обратили и навлекли на себя тем самым кровопролитнейшее восстание этого века.

В конце мая деревни в Эссексе на восточном побережье, чуть выше Лондона, отказались платить налоги; сопротивление распространилось и дальше, были свидетельства, что все происходит не вдруг, а по сговору, и в соседнем графстве Кент, к югу от Темзы, случилось насилие. Крестьяне вместе с йоменами, принимавшими участие во французских войнах, вооружились ржавыми мечами, вилами, топорами и луками, потемневшими от времени, и атаковали замок, в темнице которого томился сбежавший виллан. Избрав себе в предводители Уота Тайлера, красноречивого демагога и ветерана войны, они захватили Кентербери и заставили мэра принести присягу королю Ричарду и Общинам, после чего освободили из тюрьмы архиепископа, идеолога движения равенства Джона Болла. Он был странствующим священником, ученым и фанатиком, ходил по стране двадцать лет, его часто задерживали за оскорбление церкви и государства и за радикальные проповеди о всеобщем равенстве.

Хотя искрой, вызвавшей восстание, был подушный налог, главной причиной недовольства стали путы феодальной зависимости и отсутствие законных и политических прав у крестьян. Вилланы не могли подать в суд на своего хозяина, в парламенте от их имени никто не выступал, по отношению к господам вилланы были связаны долгом и не имели права его нарушить, и разве только силой могли они добиться изменения этого закона. В том и состояла задача восстания, а поход на столицу начался с Кентербери.

Когда жители Кента дошли до Лондона, покрыв за два дня расстояние в семьдесят миль, навстречу им вышли повстанцы из Эссекса. Аббатства и монастыри на пути следования мятежников вызывали у них особую враждебность, потому что клирики всегда стояли за рабский труд. В городах ремесленники и мелкие торговцы поддержали восстание бедняков против богачей, оказывали крестьянам помощь, в частности давали им еду. Простой народ из других графств, услышав о восстании, тоже принялся бунтовать, и мятеж распространялся.

«Сумасшедшие толпы» из Кента и Эссекса открывали ворота тюрем, грабили поместья, сжигали документы. Некоторые из личной ненависти убивали землевладельцев и чиновников и насаживали их головы на колья. Богачи из страха смерти бежали и прятались в тех же лесах, в которых до того момента скрывались от них вилланы. Некоторых лордов восставшие силой заставляли идти с ними, «хотели они того или нет»: тем самым они создавали видимость участия аристократов в восстании.

Крестьянский вождь поклялся убить «всех адвокатов и слуг короля», которых найдут мятежники. За исключением короля — их воображаемого защитника, — все чиновники были врагами, будь то шерифы, лесники, сборщики налогов, судьи, аббаты, епископы и герцоги, особенно судьи, потому что именно они сажали вилланов в тюрьмы. Не случайно главный судья Англии сэр Джон Кавендиш стал одной из первых жертв наряду со многими судебными секретарями и присяжными. Есть свидетельства, что дома всех адвокатов, мимо которых проходили восставшие, были уничтожены.

Если Жакерия за двадцать три года до этого была бунтом без программы, то крестьянское восстание Тайлера выросло из идеи свободы. Хотя теоретически вилланы были свободны, они хотели устранить все ограничения, налагавшиеся законом о наемных рабочих, — этот закон вот уже тридцать лет пытался привязать виллана к лорду. Люди слушали священников-лоллардов и светских проповедников, которых тревожила несправедливость мира, они слыхали о теории равенства Джона Болла. «Дела в Англии не могут идти хорошо, — говорил Болл, — покуда все у нас не станет общим, когда не будет ни вассалов, ни лордов, когда лорды будут не господами, а такими же, как мы… Разве все мы не происходим от одних и тех же родителей — Адама и Евы?»