Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами

Смотрю на своих заместителей: славные ребята. Но ведь это заключенные, которые освобождены из тюрьмы под залог собственных жизней. Один из них — вор-домушник. Другой и вовсе грабитель с большой дороги. Начальник штаба „медвежатник“, запросто вскрывавший сейфы любой сложности. Есть в роте и аферисты, лица, совершавшие дерзкие налеты на поезда, хулиганские действия. Одним словом, клетка со львами, пантерами и тиграми, а я среди них — дрессировщик. И мне почему-то вовсе не страшно среди них.

Я присматриваюсь к этим людям и думаю: не родились же они такими? Тогда как ими стали? Пока ясно одно: каждый из них — следствие чего-то. Но где причина?

Ты, Валюша, сразу нашла бы ответ на этот вопрос. Мне же приходится ломать голову. В самом деле. Человечество, как биологическое сообщество, едино. Но почему тогда одни люди живут собственным трудом, другие же предпочитают паразитировать на их шее и в корысти своей способны лишить жизни всякого, кто стоит на их пути?

Кто виноват в этом? Наследственность? Социальные условия? Вероятно, и то, и другое.

В самом деле.

Ребенок наследует от родителей нервный тип — темперамент, предрасположенность к отдельным болезням, наклонности к точным или гуманитарным наукам. Но в таком случае, может быть, существует и наклонность к паразитическому образу жизни, которая передается с генами? Этакий ген-паразициум!

Помнишь, в курсе психологии — характер индивида складывается на базе темперамента, воспитывается семьей, средой, обществом. Вот здесь-то, Валюша, вероятнее всего и кроется ответ на мой вопрос. Многое, конечно, зависит от самой личности, от заложенного в генах, от наследственности, но еще больше — от того, кто ее воспитывает. Убийца, скорее всего, воспитает убийцу. Честный труженик — работягу, творца.

Почему зеки мои предпочли преступный путь честной жизни? Насколько я их понимаю, этому способствовали условия жизни: бедность непролазная, бездуховность, безнравственность, двойная мораль, психологическая раздвоенность личности и так далее.

Конечно, все это не бесспорно, мой дорогой друг. Но мне кажется, что эти мои выводы все же имеют право на существование.

Можешь спросить меня, Валюша: к чему эти философские рассуждения? Одну часть ответа ты знаешь: докопаться до причин, порождающих это зло — преступность. А вот и вторая часть: хочу понять, кто передо мной. Возможно, с кем-то из них в битву с врагом придется вступить, и даже в разведку пойти, пройтись по тылам противника. Надо быть уверенным в каждом, как в самом себе.

Помнишь довоенную песню: „…Если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой…“ Я не желаю тебе ни смерти, ни ранений. И вообще, не женская это работа — ходить в штыковую атаку, грудью бросаться на пулемет или с гранатой под танк. Скорее возвращайся домой и жди меня.

Прошли Московскую область, Горьковскую. Впереди республики — Чувашская, Татарская, Марийская. Как же опустели и обеднели и без того небогатые наши деревни! И людьми, и техникой, и скотом. Скоро весна, а сеять, видимо, придется так, как это делали наши пращуры — разбрасывать семена из лукошка.

Хозяйки нам не рады: хлопотно с нами, да и накладно. Но и не противятся тому, чтобы поставить у себя на ночлег, а в субботу еще и натопить баньку, у кого она есть. Благодарны, если мои „львы“ и „тигры“ помогут напилить и наколоть дров, крыльцо поправят, колодец, сараюшку, печь.

Ну и очень много задают вопросов: „Жива ли столица?“, „Когда начнем гнать супостата с нашей земли?“, „Где находится товарищ Сталин?“, „Как же так: Гитлера не углядели и в дом свой пустили?!“ А я и сам не знаю. Информации по пути следования не получаем. Скудный сухой паек — хлеб, сахар, консервы да суточные. Вот и все! А детекторный приемник с наушником, который я смастерил в юности и прихватил с собой, ограничен в возможностях.

Все бы ничего, но нас ждет беда: люди донашивают обувь, в которой вышли из Москвы. Да и у меня пальцы просятся наружу. Нас ждет опасность обморожения ног. Связывался с военкоматами, обувью обеспечить не могут. Где же выход? Может быть, лапти плести? А что, надо подумать…

Уже на другой день в роте нашлись умельцы. Сформировал из них отделение „лапотников“. У населения они ведут заготовку лыка, вымачивают его. В местах, где останавливаемся, плетут. В первую голову этой „модельной“ обувью необходимо обеспечить тех, кто уже привязывает к ступне старую калошу, подобранную на свалке, либо и вовсе кусок деревяшки, вырубленный из полена под подошву. Жалкий вид у этих людей. Есть случаи натертости ног и даже обморожения. Но зеки молчаливо переносят все тяготы походной жизни. Впереди — свобода, которую многие понимают как волю.