Алексей Щавелев: Славянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян

Учитывались данные древнерусских литературных памятников (прежде всего «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, «Памяти и похвалы князю Владимиру», Жития Феодосия Печерского[80], «Слова о полку Игореве»[81], Киево-Печерского патерика [82] и «Слова, посвященного памяти святых отцов Первого Вселенского (Никейского) собора» епископа Кирилла Туровского), а также параллели из германской, кельтской, скифской и греческой мифопоэтических и раннеисторических традиций. Византийские и западноевропейские средневековые источники в основном цитируются по «Своду древнейших письменных известий о славянах»[83].

Отдельный комплекс источников составляют памятники южнославянских исторических традиций — болгарской и сербохорватской. Однако в текстах, связанных с балканским ареалом расселения славян, оригинальная славянская мифоэпическая традиция выражена не столь ярко и представлена лишь фрагментарно. Систематическое (структурное) сравнение сюжетов легенд южных славян с восточно- и западнославянскими преданиями невозможно в связи с разрозненностью и отрывочностью этих материалов и компилятивным характером дошедших до нас историографических сочинений. Единичные мотивы из этих текстов, восходящие к устным источникам, приводятся только как дополнительные аналогии и служат верификационным (проверочным) материалом[84].

Наиболее репрезентативный южнославянский материал представляют два древнейших болгарских исторических текста: «Именник болгарских ханов»[85] (записан в IX-X вв.) и «Апокрифическая летопись»[86] XI в. Однако поскольку ранняя историография Болгарских царств представляла собой сложный синтез тюркских и славянских элементов, а, кроме того, испытала серьезное влияние византийской идеологии[87], славянский фольклорный элемент в ней не нашёл отчётливого выражения.

Сербохорватская традиция представлена более поздней «Летописью попа Дуклянина», которая в наибольшей степени ориентирована на литературные и историографические образцы, а не на мифоэпическую традицию. Сообщения этой летописи могут быть дополнены отдельными известиями, основанными на славянской устной традиции, которые отразились в трактате Константина Багрянородного «Об управлении империей» X в. и в Хронике Фомы Сплитского XIII в.

«Болгарская апокрифическая летопись» сохранилась в единственном списке начала XVII в.[88], однако ее оригинал датируется серединой — второй половиной XI в.[89] Памятник входит в широкий круг апокрифической литературы, которая создавалась и распространялась членами религиозной секты богомилов[90]. Главное отличие «Болгарской апокрифической летописи» от других рассматриваемых исторических текстов — ее неофициальный, «народный» характер. Богомилы были оппозиционно настроены по отношению к православной церкви и государственной власти[91]. Именно это обстоятельство, видимо, и послужило причиной включения в текст языческих славянских и тюркских легенд[92]. Структурно «Летопись» состоит из двух частей: апокрифической («Сказание о вознесении пророка Исайи на небо») и собственно летописной. В летописной части описывается «обретение родины» славянами и болгарами, излагаются легенды о царе по имени Слав и о рождении хана Испора (Исперих «Именнника болгарских ханов»), т.е. Аспаруха, от коровы, а затем история наследников Аспаруха. Историческая часть летописного текста отличается фантастичностью и серьезными искажениями исторической действительности. Она отражает народные представления об истории и происхождении власти в Болгарии: в частности, здесь неоднократно повторяется мотив «изобилия еды» и богатых урожаев во времена царя Симеона и его сына Петра. Летопись не имеет погодного разделения, повествование ориентируется на условные сроки жизни правителей (часто более ста лет).

Хорватская «Летопись попа Дуклянина»[93] сохранилась в четырех списках XVI-XVII вв. (один — на хорватском языке, три — на латыни), оригинал датируется серединой — второй половиной XII столетия[94]. Личность автора остается условной, его национальность не выяснена и является предметом дискуссий. Не до конца ясно также, на каком языке, славянском или латинском, был написан изначальный текст, хотя многочисленные параллели из западноевропейской и польской хронистики позволяют предположить, что оригинал всё-таки принадлежал к латинской традиции, но при этом в нем явно были использованы славянские источники[95]. Летопись не имеет хронологических привязок и разбита по годам правления князей. В «исторический» ряд правителей механически включены князья разного времени, разных областей и «племен»[96].