Рустам Раз - Моя жизнь рядом с Наполеоном

- Господин генерал, где доверенные вам пушки? Вы можете допустить, чтоб похитили даже вашу жену, но не мои пушки!!

Бонапарт, не найдя в своем возмущении больше слов, сорвал и бросил наземь свою шапку. Генерал хотел что-то сказать в оправдание, объяснить, что все случилось не по его вине, но император не стал его слушать:

- Замолчите, мосье, вы просто трус!

У Бонапарта были маленькие и изящной формы руки и ноги. Могу с уверенностью сказать, что первые парижские красавицы позавидовали бы таким рукам. А тело его словно было вылеплено скульптором. Он всегда по утрам принимал ванну и менял в день две рубашки. Обычно он носил гвардейскую форму, а на торжества и парады-гренадерскую. Во время походов или даже в Париже постоянно носил одно и то же белье, пару носок, шелковые штиблеты, полотняное белье, суконный жилет, рубашку из голландского полотна (трико и жилеты должны были быть ослепительной белизны), светлый виссонный галстук и воротник из черного шелка. Во время поездок и походов туфли надевал редко, предпочитал сапоги. Во дворце же всегда был в туфлях с позолоченными шнурками, а сапоги надевал только когда ездил на охоту.

Лавиньи, самый старый конюший Наполеона, был отцом девятерых детей. Его послали на пенсию с шестьюстами франков, чего не хватило бы даже на сухой хлеб его семье из десяти человек. Поскольку я был близок с Лавиньи и даже был крестным отцом одного из его детей, то я посоветовал ему написать прошение на имя Его величества. Я хотел вручить прошение из самых лучших побуждений и отнюдь не думал тем самым досадить старшему конюшему мосье Коленкуру.

Необходимые бумаги мне принесли перед нашим отъездом в Компьен[10].

Однажды во время утреннего туалета я представил их Его величеству и попросил от себя что-нибудь сделать для бедняги Лавиньи. Он прочел прошение и послал меня за Коленкуром, который вместе со старшими офицерами ждал в приемной выхода Бонапарта. Когда я доложил, что Коленкур явился, он приказал пригласить его и сразу же возмущенно набросился на него с упреками:

- Коленкур, как вы распоряжаетесь доверенным вам делом! Лавиньи служил мне во время египетского и итальянского походов, он самый, быть может, старый служащий дворца. А вы соизволили послать его на пенсию всего с шестьюстами франков, чтобы устроить на его место кого-нибудь из своих людей?

Коленкур начал что-то говорить и разъяснять, но Бонапарт повернулся к нему спиной и обратился ко мне:

- Языкастый, видать, человек, ничего не скажешь... Писать умеешь, Рустам?

- Немного, сир.

- Вполне достаточно. Сегодня же напишешь Лавиньи, что я определяю ему пенсию в тысячу двести ливров из своей казны и одновременно назначаю конюшим в Версале. За это он получит еще две тысячи четыреста франков.

За все эти годы Лавиньи всего один раз навестил меня...

Когда-то я был очень близок с мосье Бизуаром[11] , начальником отделения французского банка. Однажды мы с семьей были у него на обеде. Среди приглашенных был некий отставной хирург по имени Моризо, который работал в службе охраны дворца. Ему было уже семьдесят восемь, но он не получал пенсии и не имел никаких средств к существованию. Вдобавок ко всему еще и изрядно оглох.

Бизуар сказал:

- Папаша Моризо, если Рустам походатайствует, император непременно что-нибудь сделает для тебя...

От этих слов старик так расчувствовался, что даже заплакал.

Ничего ему не обещав, я только попросил мосье Бизуара написать прошение от имени Моризо. Я только хотел хоть чем-нибудь помочь бывшему хирургу, сделать для старика доброе дело. Я долгое время носил эти бумаги с собой, чтобы вручить Его величеству, когда у него будет хорошее настроение. Бывали дни, когда никто не смел с ним даже заговаривать.

Однажды утром после ванны Бонапарту доложили, что явился Корвизар. Он дал разрешение впустить его и сразу же начал свои обычные шутки:

- А, здравствуй, здравствуй, шарлатан. Давай выкладывай последние парижские сплетни.

Бонапарт одевался, беседуя и напевая. Я воспользовался удобным моментом и попросил для старика Моризо пенсию в размере трехсот ливров. Император уточнил:

- Трехсот франков? Но только раз, ладно?

- Нет, сир, платить надо весь год. Это не так уж и много, ведь папаше Моризо уже семьдесят восемь лет.

Мосье Корвизар поддержал меня, и это удивило Бонапарта:

- Вы тоже знакомы с ним?

И не дождавшись ответа, рассмеялся:

- Ну конечно же, все горе-доктора знают друг друга!

Разумеется, он так обращался с Корвизаром просто из желания подтрунить над ним.