Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Я обращаю внимание на следующие моменты, идейно сближающие «Историю» с «Посланием» Вассиана. Во-первых, византийский царь, по «Истории», не хочет покидать осажденный город, он хочет «пострадать» и умереть за свое «отечество». Вассиан убеждал Ивана III не «предавать» «свое отечьство» и не «скитатися по иным странам» «бегуном» [2524] ПСРЛ, т. VI, стр. 173. . По-моему, весьма правдоподобно, что образ стойкого византийского «цесаря» был использован русской публицистикой в тех же целях, что и «Послание» Вассиана, — в целях воздействия на Ивана III, с тем чтобы заставить его выступить против Ахмеда.

Интересно и второе: византийский царь, не желая уйти из Царьграда, подчеркивает, что он хочет следовать примеру своих предков, доблестно боровшихся с захватчиками. На пример «прежебывших прародителей» Ивана III (особенно на действия Дмитрия Донского) ссылается епископ Вассиан, призывая Ивана III возглавить русские войска и двинуть их против Ахмед-хана.

Итак, мне кажется, можно сделать вывод, что в 1480 г., в тот решительный момент, когда на Русь двинулись татарские военные силы, предводительствуемые Ахмед-ханом, и когда ряд представителей московского боярства считал нецелесообразной борьбу с ними, Иван III в этом отношении колебался, а московское посадское население решительно настаивало на активных действиях против татар в церковных кругах, близких к архиепископу Вассиану, была составлена повесть о взятии турками Царьграда в 1453 г. События турецкой осады и завоевания Константинополя рассматривались в этой повести как один из важных этапов в сопротивлении Византии и славянских стран наступлению восточных завоевателей, в вековой борьбе «христианства» с «бусурманством». Проводилась идея о том, что с падением Византии руководство этой борьбой переходит к Руси. И между строк можно было прочитать: хотя Византия и пала, но пример ее сопротивления врагу следует использовать.

Несмотря на свою церковно-религиозную историософию, повесть о Царьграде имела прогрессивное значение, ибо под религиозной оболочкой содержала призыв к национально-освободительной борьбе. И это ее прогрессивное значение становится еще яснее, если проанализировать второй из двух (намеченных в ней) идейных пластов, именно конкретное описание действий константинопольского населения, выступавшего против турецких завоевателей. Имеются все основания предполагать, что этот второй пласт заимствован составителем из дневниковых записей Нестора Искандера, когда-то взятого в плен турками и обращенного из христианства в мусульманство, участвовавшего в 1453 г. в осаде Константинополя на стороне турок, но сочувствовавшего осажденным грекам. Эти записи проникли как-то на Русь и вошли в состав «Истории», составленной в 1480 г.

Основное, что бросается в глаза в описании защиты Царьграда в 1453 г., — это подчеркивание роли всего населения, всех горожан. Действуют против захватчиков не только «вельможи», но «вси людие града». «Градцкие люди» являются подлинными героями сопротивления турецкой агрессии. Взбираясь на крепостные стены, «градцкие люди», «от мала и до велика», мужчины и женщины, до конца оказывали отпор неприятелю, «бьяхуся крепце» [2525] «Повесть о Царьграде…», стр. 6, 13. . Они стреляли из пушек и из пищалей «елико можаху». Когда турки уже ворвались в Константинополь, народ продолжал неравную с ними борьбу [2526] Там же, стр. 9, 34. . Совершенно очевидно, что запечатленные на страницах «Истории» сцены мужественного поведения константинопольских горожан, до конца не сдававшихся врагу, были особенно близки сознанию и воображению русского посадского населения, в 1480 г. потребовавшего от Ивана III решительной схватки с Ахмедом. Эти требования были настолько категоричны, что московский великий князь боялся сделаться жертвой гнева московских посадских людей («бояся гражан мысли злыя поимания») и уехал из Москвы в Красное «сельцо» [2527] ПСРЛ, т. VI, стр. 230. . Можно думать, что и составитель «Истории» должен был считаться с такими настроениями московских горожан. Поэтому под покровом своей религиозной историософии он отразил и подлинно народный патриотизм. А за его книжной схемой о борьбе «христианства» и «басурманства», как ведущей линии исторического процесса, звучит народный призыв к защите своего «отечества». Это — тот же призыв, который содержится и в летописных сводах при изложении борьбы Руси с татаро-монгольским игом в 1480 г.: «О храбрии, мужествении сынове рустии! Потщитеся съхранити свое отчьство, Рускую землю от поганых! Не пощадите своих глав, да не узрят очи ваши разпленениа и разграблениа домом ваших…» А далее в летописных сводах говорится о тех «землях», которые не смогли сохранить свою независимость, были завоеваны неприятелем, о людях, которые «погубили» свое «отечество» [2528] ПСРЛ, т. VIII, стр. 207. . Пример одной из таких «земель» — одного из когда-то могущественных государств был показан на страницах повести о Царьграде, созданной на Руси в это время.