Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

В этой программе бросается в глаза очень существенный момент, который отметили летописи. В первую очередь должна быть произведена реставрация городовых укреплений («начаша врата градния преже делати»), во вторую — будет вестись постройка жилых домов («пристрои домовной готовите»). На передний план, таким образом, выдвинуты общие интересы, а удовлетворение личных потребностей считается важным, но не первоочередным делом.

На основе изучения московских событий 1382 и 1445 гг. напрашивается один важный вывод. Хорошо известно прогрессивное значение великокняжеской власти в средневековой Руси, особенно в период образования Русского централизованного государства. Но, подчеркивая это значение, нельзя забывать о творческой силе народных масс, причем проявляющейся не только в сфере производства материальных благ, в создании культурных ценностей, в борьбе с феодальным гнетом, в национальных движениях, но и в политической жизни. Государственный идеал народа был примитивен и наивен — это идеал монархии с близким и доступным для трудовых масс государем. Но когда эти трудовые массы (я имею в виду прежде всего горожан, ибо большинство сельского населения жило изолированной жизнью, в условиях патриархального быта, будучи оторвано от крупных городских центров) оставались без князя (пусть недолговременно), они не терялись, брали в свои руки власть, довольно верно (с классовой и общенациональной точек зрения) определяли свои ближайшие политические задачи и находили организационные формы и практические средства для их осуществления. Примером этому являются московские события 1382 и 1445 гг., когда «чернь» оказалась более решительной и более дальновидной, чем феодалы. Конечно, Москва — это наиболее крупный политический центр страны, и было бы неправильно наблюдения касательно роли московского городского населения в политической жизни Руси толковать расширительно, распространяя их (без достаточных оснований) на все русские города. Но не следует и недооценивать этих наблюдений и умалять политическое значение средневекового русского города.

Рассматривая городское движение 1445 г., нельзя не остановиться еще на одном моменте, сближающем его с московским движением 1382 г. В обоих случаях в Москве не было князей, но оставались княгини (в 1382 г. — супруга Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна, в 1445 г. — жена Василия II Мария Ярославна и его мать Софья Витовтовна). Конечно, это совпадение явилось случайностью, но не случайным было отношение и в 1382 г., и в 1445 г. к находившимся в осаде княгиням со стороны московских горожан. В 1382 г. они долго не соглашались на отъезд княгини Евдокии из Москвы, требуя, чтобы она оставалась в городе в продолжение всей осады. То же требование было, по-видимому, выдвинуто московским населением перед двумя княгинями в 1445 г. Правда, о судьбе Марии Ярославны и Софьи Витовтовны летописи сообщают разные сведения. По одной версии, они сразу после пожара отправились со своими детьми и с боярами в Ростов: «и якоже погоревшу граду, и княгини великая Софиа и великая княгини Мариа и з детми и з бояры своими идоша к граду Ростову» [2292] ПСРЛ, т. XVIII, стр. 195; т. VI, стр. 171; т. VIII, стр. 113; т. XI, стр. 65. . Другая версия (представленная Львовской летописью) изображает дело так, что княгини перешли из сгоревшего Московского кремля на посад, тут к ним явились «худые люди» из числа московской «черни», обеспокоенные начавшимся разбегом знати из города, и поставили перед ними вплотную вопрос: останутся они в осаде или уйдут из Москвы («…биша челом великой княине Софьи и Марии и прочим, сидети им с ними, или камо хотять и те бежати»?) [2293] ПСРЛ, т. XX, стр. 258. . Этот вопрос в изложении летописца звучит скорее как требование оставаться в Москве. И нет оснований сомневаться в том, что такое требование народом было действительно предъявлено. Мария Ярославна и Софья Витовтовна «с прочими княгинями» (по Львовской летописи) согласились (а правильнее думать, вынуждены были согласиться) не покидать города («обещашеся сидети с ними в осаде», «а града не хотяху оставите»).

Почему «худые люди» настаивали на присутствии великих княгинь в Москве до конца осады? Вероятно, потому, что это, во-первых, должно было приостановить от побега других представителей феодального лагеря, а во-вторых, поднять настроение населения, оставшегося без князя. Авторитет княжеской власти был велик, и присутствие в городе семьи князя (попавшего в плен), которая разделяет с москвичами тяжести осадного времени, не могло не быть воспринято положительно разными разрядами населения. С другой стороны, уход княгинь со всем их окружением из Москвы должен был бы произвести весьма неблагоприятное впечатление.