Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Основное, что хочет доказать повесть, — это то, что великий князь Дмитрий сражался как простой воин, не щадя себя и являясь образцом для других участников битвы. Он не был ранен не потому, что оберегал себя, а потому, что бог охранял его. Когда читаешь изложенный летописный текст, то создается впечатление, что составитель повести убеждает кого-то, кто сомневается в храбрости Дмитрия Донского и кто удивляется, почему он остался невредимым после такой кровопролитной сечи. К этому вопросу я еще вернусь после разбора других летописных версий о Дмитрии Донском.

Новгородская четвертая, Воскресенская, Типографская летописи воспроизводят вслед за Ермолинской и Львовской летописями похвалу мужеству Дмитрия Донского, дополняя ее некоторыми размышлениями религиозного характера.

Несколько иначе рисуется поведение Дмитрия Донского на Куликовом поле в Никоновской летописи. Перед началом сражения он объездил русские полки и призвал воинов к тому, чтобы они постояли «за православную веру и за братию нашу!» Затем князь слез с коня, снял с себя княжеское одеяние («приволоку») и велел облечься в него и сесть на своего коня своему любимому боярину Михаилу Андреевичу Бренку. Сам же Дмитрий Донской принял участие в сражении в качестве простого воина в составе сторожевого и большого полков. Михаил Андреевич Бренк был убит, а великого князя татары дважды сбили с коня, ранили и он был вынужден уйти — «с побоища» в дубраву и лечь, укрывшись под срубленным рассеченным деревом («и вниде под новосъсечено древо, многоветвено и листвено, и ту скрыв себя, лежаше на земле»). Когда Куликовская битва окончилась победой русских, князь Владимир Андреевич, вместе со своим засадным полком обеспечивший эту победу, стал спрашивать, не видел ли кто-нибудь Дмитрия Донского. Оказалось, что многие были свидетелями его подвигов: он боролся один раз с двумя, другой раз с тремя ордынцами, наконец, тяжело раненый, пеший, стал искать убежища и пропал. Были организованы поиски великого князя по всему полю и, наконец, два «простыя воя», костромичи, заметили его «бита велми», «едва точию дышуща», лежащего под деревом «аки мерътв». Позвали князя Владимира Андреевича. Когда тот подъехал к месту, где находился Дмитрий Донской, последний с трудом поднялся с земли. После этого князья стали осматривать поле боя, печалясь, что оно усеяно телами множества убитых русских воинов [1925] ПСРЛ, т. XI, стр. 59–64. .

Близкий к Никоновской летописи рассказ о князе Дмитрии Донском содержит и «Сказание о Мамаевом побоище» [1926] С. К. Шамбинаго , указ. соч., Тексты, стр. 27–34. . Но Никоновская летопись пытается сочетать этот рассказ с характеристикой великого князя, имеющейся в летописной повести, согласно которой он, не слушаясь воевод, сражался всегда впереди других ратников и лишь благодаря помощи божьей избежал ранения, хотя весь его доспех был поврежден. Сочетать эти разные источники трудно, ибо они противоречивы. Но их противоречие устраняется в Никоновской летописи путем замены слов «но на телеси его не — бяше язвы никоея же» словами «на телеси же его нигде же смертный раны обретеся ».

Оценка роли на Куликовом поле Дмитрия Донского, данная в «Сказании о Мамаевом побоище» и в Никоновской летописи, отлична от оценки, содержащейся в ранних летописных повестях (краткой и пространной) также и потому, что в последних он выступает один, а в «Сказании» и в Никоновской летописи подчеркивается значение князя Владимира Андреевича в качестве военачальника и митрополита Киприана в качестве идейного вдохновителя дела разгрома татаро-монгольских захватчиков.

Заслуги великого московского князя Дмитрия Ивановича по организации вооруженных сил и руководству ими во время Куликовской битвы бесспорны. Но из имеющихся источников можно думать, что вопрос о поведении князя в день сражения приобрел, по-видимому, политическую остроту. Его ранение, заставившее его выбыть фактически из строя в часы боя, было использовано врагами Московского княжества из числа русских правителей (можно предполагать в качестве таких настроенных враждебно к московскому правительству лиц князей рязанского, тверского) и противниками Дмитрия Донского из числа московских и не московских бояр для его опорочения. Распространялись слухи о том, что, переодевшись в одежду Михаила Бренка, он уклонился от руководства русскими полками в день сражения и фактическим победителем на Куликовом поле оказался князь Владимир Андреевич. Законно предположение, что подобные обвинения в отношении Дмитрия Донского усилились после нашествия на Русь Тохтамыша в 1382 г., когда князя не было в Москве, и он не участвовал в борьбе с ордынцами, причем и в данном случае выдвинулся серпуховско-боровский князь Владимир Андреевич, преследовавший Тохтамыша после его отхода от Москвы. С другой стороны, сторонники Дмитрия Донского, очевидно, пытались при оценке событий на Куликовом поле отодвинуть фигуру князя Владимира Андреевича (заслонившую в глазах многих великого московского князя).