Алексей Митрофанов - Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке. Пореформенный период

Так оно и вышло.

Кроме театра, здесь располагался летний кинотеатр, действовал музыкально-драматический кружок, а активисты из череповецкой учительской семинарии проводили «народные чтения». Судя по отчету, выглядели они так: «Все чтения произносились лицами учебного персонала: духовные — законоучителями, исторические и литературные — преподавателями учебных заведений.

Перед первым чтением отслужен был молебен, который пел соединенный хор — семинарский и соборный — в количестве 100 певчих. После молебна перед портретами Их Императорских Величеств и царской семьи хор исполнил «Боже, царя храни», «Слава на небе солнцу высокому». После громогласного «ура» многочисленных слушателей было прочитано разрешение г. попечителя С. -Петербургского учебного округа, и чтения в Череповце были объявлены открытыми.

Хор певчих, то семинарский, то соборный, исполнял во время духовных чтений песнопения, во время исторических и литературных — гимны, былины и песни, соответствующие по содержанию произносимому чтению.

Во время чтений показывались световые картины и выставлялись транспаранты.

Картины и хоровое пение придавали чтениям торжественную обстановку и делали их менее однообразными и утомительными».

Но гораздо больше череповчанам все же нравились здешние народные гулянья. Проходили они так: «16 августа состоялось гулянье в Милютинском саду. Сад был декорирован с большим вкусом, особенно изящно была украшена зеленью, фонариками и флагами терраса «Соляного городка», служившая эстрадой для хора и оркестра балалаечников. Все номера пения исполнялись хором под управлением г. Шемановского достаточно стройно и выразительно, с особым же интересом слушались: известная солдатская песня «Солдатушки-ребятушки» с малюткой-запевалой и «Многие лета». С удовольствием слушали и хорошо сыгравшийся оркестр балалаечников под управлением г. Якобсона».

Неудивительно — ведь сад в первую очередь предназначался именно для отдыха, а не образования череповчан.

Добрая репутация была у симбирского Карамзинского сквера, в первую очередь благодаря прекрасным образом подобранным и обихаживаемым растениям. Сам нью-йоркский ботаник Чарлз Гибб, посетивший Симбирск, написал в своей книге: «В Симбирском общественном сквере дикие груши являются прекрасным орнаментным деревом и, кажется, таким, которое менее всего страдает от сухости воздуха и уменьшенного количества дождя».

Впрочем, кроме груш здесь росли березы, липы, вязы и акации.

Мил был городской сад Таганрога. Один из жителей города вспоминал, как выглядел он в середине позапрошлого столетия: «Таганрожский прекрасный, редкостный, можно сказать, городской сад, в котором гимназисты устраивали свои конспирации, собрания, собирались по вечерам, совещались по поводу предстоящих экзаменов. Прекрасный городской сад вообще занимал в нашей жизни немалое место. Несмотря на то, что Таганрог вообще не беден растительностью, — в нем много обширных дворов и садов, — а большая часть улиц по обеим сторонам обсажены в два ряда тенистыми деревьями, настолько разросшимися, что закрывают дома и представляют собой прекрасные аллеи из белой акации и тополей, проходя по которым чувствуешь себя как бы идущим в тенистом саду, — все же городской сад манит к себе, и с ранней весны и до поздней осени мы чуть ли не каждый день посещали его. Он обширен, тенист и привлекателен своей прохладой, своим покоем… Вход в сад стоил пятачок. Деньга небольшая, но увы, в кармане у нас в ту пору не всегда звенел лишний пятак, а потому мы предпочитали лазать в «дырку»».

Шредерский сад города Орла (названный так в честь орловского губернатора Николая Ивановича Шредера, при котором возникла эта достопримечательность) любим был многими известными писателями — в первую очередь из-за того, что многие из них были здешними уроженцами. Николай Лесков вспоминал, как в раннем детстве ходил сюда с няней прогуливаться: «Мы садились над мелководной Окой и глядели, как в ней купались и играли маленькие дети».

Украинская писательница Марко Вовчок хвасталась в письме своему мужу: «Вчера утром были в саду и в магазинах, где Богдасю очень понравились вол и четверка коней. Четверку мы и домой принесли с собою, и по саду возили городскому, шумели и смеялись».

Леонид Андреев предавался романтическим мечтам: «Все-таки в Орел очень хочется, хочется в городском саду погулять, не знаю, есть ли еще где в провинции такое любопытное место, как наш городской сад, он принадлежность только одного Орла. Бывал я в разных городах, но подобного учреждения не встречал. Коротко говоря, сад наш представляется единственным местом, где сосредотачивается орловская общественная жизнь».