Анна Федорец - Савва Морозов

Как уже говорилось, в конце 1890-х годов Савва Тимофеевич давно уже остыл к жене и мыкался в поисках человека, который мог бы одарить его душевным теплом. В 1899 году началось настоящее сближение купца с Художественным театром. Вероятно, именно тогда он обратил особое внимание на Андрееву, которая в декабре этого года снискала себе громкое признание благодаря роли Кетэ в пьесе Г. Гауптмана «Одинокие». Импульсивная, чуткая к людям, Андреева показалась ему подходящей кандидатурой. Не влюбиться в эту женщину было трудно — она завораживала, очаровывала, сводила с ума… Вероятно, именно это — любовное сумасшествие — и случилось с обычно трезвым и расчетливым Саввой Тимофеевичем. Его, человека невероятно проницательного, словно объяла слепота, не позволявшая рассмотреть истинную суть личности Андреевой. Как говорится, и на старуху бывает проруха…

Чем же, помимо красоты, Андреева привлекла Морозова? Благодаря чему сумела надолго задержать его возле себя? Ведь их отношения длились несколько лет, и даже после того, как Мария Федоровна переключила внимание на Горького, Савва Тимофеевич по первому зову готов был выручить ее из любой беды.

В начале этой главы уже говорилось, что после того, как его семейная жизнь дала трещину, Савва Тимофеевич приискивал себе «интеллигентную содержанку». Мария Федоровна стала, вероятно, не первой его любовницей, — но только к ней Савва Тимофеевич по-настоящему, душевно привязался и только ее полюбил так крепко, что любовь эта заслонила ему весь остальной мир. Даже когда розовые очки спадут с его глаз и купец увидит, что представляет собой его возлюбленная, он не перестанет ей служить.

М. Ф. Андреева и на сцене, и в жизни являлась настоящим воплощением интеллигентности. Об этом говорили ее поза, движения, скромность одежды, горящий взор и пылкость «идейного» человека. Эта идейность и была той самой интеллигентской «изюминой», которую искал Савва Тимофеевич.

Возможно, Мария Федоровна играла роль интеллигентной женщины, а может быть, действительно была ею — как-никак, она родилась и воспитывалась в среде петербургской интеллигенции, да и выбор актерского ремесла говорил о приоритете для нее умственного начала. Как бы то ни было, Андрееву отличала еще одна важная черта, которая сближала ее с Морозовым, а потом и с Горьким — трагическая оторванность от своих корней. Будучи внучкой дворян, сама она уже являлась разночинкой.

Для разночинной интеллигенции были характерны прежде всего «потерянность» себя в ценностном плане, постоянные поиски своего призвания. Не сумев понять и принять ценности дворянской среды (будучи замужем за дворянином), Мария Федоровна с радостью восприняла новые — социалистические — ценности. В. И. Немирович-Данченко отмечал в воспоминаниях: «Большое впечатление за кулисами театра производило поведение Марии Федоровны Андреевой. Едва ли не самая красивая актриса русского театра, жена крупного чиновника, генерала… занявшая… первое положение в Художественном театре, она вдруг точно «нашла себя» в кипящем круге революции, ушла от мужа, а скоро после этого и бросила сцену». [529] Немирович-Данченко Вл. И. Рождение театра… С. 209. Но в 1899 году до этого было еще далеко.

Для Морозова Мария Федоровна являлась не просто красивой женщиной, а прекрасной огненной птицей, которую не так-то просто поймать. Возможно, сначала это была для него лишь азартная игра — сделать Андрееву своей, но, увлекшись этой игрой, он позабыл обо всем на свете.

К сожалению, переписки между С. Т. Морозовым и М. Ф. Андреевой (за исключением нескольких телеграмм) не сохранилось, в мемуарах Мария Федоровна о Савве Тимофеевиче почти не упоминает. Поэтому о их отношениях можно судить лишь по косвенным данным, в основном по переписке между деятелями Художественного театра.

Сама М. Ф. Андреева, если и упоминала имя С. Т. Морозова, неизменно подчеркивала, что ее с этим человеком связывали исключительно дружеские отношения. Так, в 1915–1916 годах она писала о Морозове (этот отрывок не вошел в опубликованный в 1963 году текст ее воспоминаний): «Мы любили друг друга крепкой хорошей любовью долголетних друзей, и я горжусь такими отношениями с одним из благороднейших людей, встретившихся мне в жизни, считаю незаслуженным с моей стороны счастьем». [530] Андреева М. Ф. Переписка… С. 676. Возможно, будучи крупным деятелем Советского государства, Мария Федоровна не могла открыто заявить, что между ней и представителем «эксплуататорского» буржуазного класса было нечто большее, нежели дружба. Но, скорее, не хотела признать правду. «В Москве известно было, что во всем этом увлечении [Художественным театром] было женское влияние одной из участниц труппы», — деликатно, не называя имен, пишет в воспоминаниях приятель Морозова Д. А. Олсуфьев. [531] Олсуфьев Д. А. Революция: Из воспоминаний о девятисотых годах и об моем товарище Савве Морозове, ум. 1905 г. // Возрождение. 1931. 31 июля (№ 2250). С. 5. Еще одно свидетельство их связи, более определенное, приводит со слов одного из служащих Никольской мануфактуры купец Н. А. Варенцов: «Саввушка тратил много денег на Художественный театр, нужно предполагать, делалось это не из-за любви к искусству, а из-за артистки Андреевой (Желябужской), а Горький у него отбил ее». [532] Варенцов Н. А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. М., 1999. С. 518.