Роджер Мэнвэлл: Генрих Гиммлер

Хотя Генрих в своем дневнике упоминает многих девушек, делает он это со все увеличивающейся чопорностью. Он все еще посещает церковь и морализирует после обеда в ресторане о том, как красота официантки неизбежно приведет ее к нравственному падению, и, если бы у него были средства, он бы с радостью дал ей денег, чтобы не дать ей сбиться с пути истинного. Он пишет об охлаждении, даже о разрыве отношений с фрау Лориц и Кэт, считая их «женскую суету» пустой тратой своего драгоценного времени. В мае 1922 года он записывает в дневнике, как потрясен он был, увидев маленькую девочку трех лет, родители которой разрешили ей «скакать голиком» перед ним. «В этом возрасте, — пишет он, — она должна знать чувство стыда».

Воспоминания товарищей-студентов завершают портрет Гиммлера, который можно составить из его юношеских дневников. Он запомнился друзьям дотошным в учебе и трудным в общении. Он не снимал пенсне даже во время фехтовальных поединков, довольно плохо цитировал баварскую народную поэзию, избегал общения с девушками, кроме тех, с кем нужно было обращаться вежливо, с соблюдением всех необходимых формальностей, и никогда не занимался любовью, как это делали другие студенты при всяком удобном случае. Он говорил брату Гебхарду, что решил остаться девственником до женитьбы, как бы ни был велик соблазн. Тем не менее он был честолюбив и выдвигал себя в качестве кандидата на различные должности в нескольких студенческих организациях, получая, однако, лишь незначительное количество голосов в свою поддержку. Студенческим обществом, в котором он больше всего стремился выделиться, был клуб «Аполлон», членство в котором основывалось на общности культурных ценностей, а не спортивных увлечений или совместном поглощении пива. Членами клуба «Аполлон» были в основном бывшие военные, студенты старших курсов и выпускники, а президентом общества был в то время еврей, доктор Авраам Офнер. Хотя Гиммлер, один из младших членов общества, был нарочито любезен с доктором Офнером и другими евреями — членами клуба, в душе он уже был ярым антисемитом и принимал участие в жарких спорах о том, следует ли исключить евреев из общества. Что касается политических взглядов, то его запомнили как непреклонного приверженца правых взглядов и активного, хоть и не очень умелого участника ополчения, сформированного, чтобы противостоять внедрению коммунистов в послевоенную систему управления Баварии [5]. Итак, перед нами портрет маленького человека, прозаичного и банального, прячущего свою застенчивость под маской высокомерия. Он скрывал свой страх показаться неспособным жить яркой студенческой жизнью, проявляя чрезмерное усердие в работе и явно демонстрируя свою решимость принять участие в различных правых милитаристских движениях того неспокойного времени. Точность его привычек, казалось, переросла в манию, так как он не перестает записывать, когда он бреется, стрижется, даже когда принимает ванну. Все эти события занимают должное место в его жизни наряду с дуэлями, военными учениями и серьезными дискуссиями о религии, сексе и политике. Он отмечает сравнительную красоту своих партнерш по танцам с таким же спокойствием и тщательностью, какие демонстрирует в записках о стрижке волос или бритье:

«Танцы. Было довольно мило. Моей партнершей была фройлен ван Бук, славная девушка очень разумных взглядов, очень патриотичная, не синий чулок и, вероятно, довольно мудрая… Девицы, в общем, были довольно милы, некоторые даже почти красивы… Мы с Мариэль Р. немного поговорили… Провожал фройлен ван Бук домой. Она не оперлась на мою руку, что я, в известном смысле, оценил… Несколько упражнений — и спать».

Гиммлер использовал свои дневники для жестокой самокритики в тех случаях, когда он не дотягивал до собственного скромного идеала. Он жалуется на то, что слишком много говорит, что он слишком добр и ему недостает сдержанности и «приличествующей благородному человеку уверенности». Ему нравится помогать людям, навещать больных и иногда помогать старикам и утешать их, приезжать домой, чтобы навестить родных. «Они думают, я веселый, забавный парень», — написал он в январе 1922 года. Очевидно, он, как многие другие люди, жаждал получить признание и занять место в обществе и семейном кругу, вникая, насколько это было возможно, в дела других людей. И в то же время ему была присуща подлинная доброта. Но он всегда добивался популярности и признания в студенческой среде, хотя чопорность в поведении и слабое здоровье, из-за которого он не мог выпить пива, не получив расстройства желудка, приводили к тому, что товарищи смотрели на него сверху вниз и высмеивали его чрезмерное прилежание.